«Гостиницей» оказалась небольшая землянка с двумя свободными топчанами из досок. На одном из них я и расположился.
Сон не шел. Взвинченный рассказом бородача и надеждой на счастливую и неожиданную встречу с товарищем далекого невозвратного детства, я ворочался с боку на бок, курил, закрывался с головой шинелью, чтобы не слышать голосов за землянкой. Детство все настойчивее напоминало мне о себе, рисовало давно растерянные памятью живые картины. Как наяву, виделись мне булыжные и пыльные улицы старого Иркутска, его Знаменского предместья, наш огромный, забитый домами, домишками и кладовками двор, белая каменная церковная ограда. И уже не в темноту, а в наше кухонное окно вижу я, как бегают по двору босоногие сорванцы-мальчишки, независимый и забавный вышагивает наш сосед по квартире художник и пианист Елизар Федорович Коленов. И маленький, щуплый, остроносый Яшка Стриж бежит за ним, тычет в него грязным пальцем:
Мальцы, гляньте, музытер с базара топает!..
Картины наплывают одна на другую, сменяются, и я не могу от них отвязаться, не видеть их. Я мысленно выстраиваю их по порядку и ухожу в детство
На новом месте
Ленка, например, сразу завела себе подружек и целые дни играет с ними в самодельные тряпичные куклы. Но ведь Ленка девчонка, а девчонки не задираются, не разбивают друг другу носы и не придумывают обидные клички. Особенно новичкам. Да и мальчишки не трогают их. Зато уж между собой
Я вижу в окно, как они то и дело ссорятся и дерутся. Дерутся из-за пустяков, за право первому играть в «чижика» или «бабки», дерутся просто так, полюбовно.
Ленка успела мне рассказать, что здешние мальчишки все лето воюют с «обозниками», то есть детьми рабочих Обозных мастерских, по ту сторону Ушаковки, и что верховодит ими атаман Иван Коровин, такой силач, что может сбить кулаком даже взрослого парня. И страшно злой.
Например, ему ничего не стоит поймать и разодрать надвое кошку. И всех новеньких, которые появляются в Знаменском, он записывает в свое войско и «крестит».
Словом, причин не показываться на улице у меня было много.
Там, на старой квартире, возле ангарского понтонного моста, я чувствовал себя куда лучше. Там и мальчишек было меньше, и знали друг дружку хорошо, и было кому за меня заступиться. А сейчас мой старший брат Юра работает в депо, за понтонкой, и я его вижу только по воскресеньям. А папа еще весной уехал с геологами на север в Якутию на все лето.
Вот и остается жалеть о старой квартире, товарищах да бродить по комнатам в поисках дела или смотреть в окна во двор и на улицу, по которой день и ночь движутся пароконные обозы.
Это в Якутск и на Ленские золотые прииски везут грузы.
Первой заметила мое упорное отсиживание дома баба Октя :
Чего дома сидишь, Коленька? Сходил бы куда, воздухом подышал бы.
Не хочется.
Эка! А в этакой духоте чахнуть охота?
А он не чахнет, он мальчишек боится! выдала меня бабушке Ленка.
А чего их бояться? С хорошими поиграй, а плохих сторонкой обойди
Наивная баба Октя! Думает, если я не подойду к задирам-мальчишкам, так они не подойдут ко мне! Вот если бы Юра хоть раз погулял со мной и пацаны увидели, какой у меня взрослый и сильный брат, мне бы было проще знакомиться.
Там, например, все знали, что мой брат комсомолец, что в девятнадцатом году он сражался с железнодорожниками Иркутска и Черемхово против колчаковских юнкеров и даже был ранен. А здесь кто знает?
А вечером бабушка пожаловалась на меня Юре:
Не выгоню никак на улицу твоего братца. Хоть бы сводил его куда, в цирк, что ли.
Зачем же его водить, бабушка? Разве он сам не может себе найти товарищей? Вон их во дворе сколько, возразил Юра. И хитровато подмигнул мне: что, мол, брат, страшновато?
Шалопаев много, а хороших-то, видать, нету, коли дома сидит, сердилась бабушка. Голь одна да сорванцы.
Не голь, а дети рабочих, баба Октя. А мы кто? Я рабочий, отец хоть и инженер, а из рабочих. Сама же рассказывала, как вы с дедушкой на господ спину гнули. Так что же Коле чураться таких детей?
Баба Октя всегда сердилась, когда Юра напоминал ей о прошлом. И не любила вспоминать, как ее муж, а мой дедушка, всю жизнь работал грузчиком и умер в бедности, а сама баба Октя стирала на господ белье и, оставшись с тремя детьми, едва не умерла с голоду. И если бы не замечательный голос у моего отца, благодаря которому он с восьми лет пел в хору в Казанском соборе, не видеть бы отцу ни гимназии, ни тем более университета.
Но об этом нам рассказывала только мама.
Знаю, нечего мне глаза колоть этим, отрезала Юре баба Октя. Ты вон про Коленьку лучше вспомни. Боязно ему, потому и дома сидит. А ты
Но мама прекратила спор и сказала, что завтра же отправит меня на улицу одного, но только чтобы я не связывался с мальчишками.
Рисование и книги от тебя не уйдут, Коля, а лето пролетит не заметишь. Посмотри на себя, какой ты худой, бледный
Первые знакомства
К моему счастью, ни одного пацана во дворе не было.
Только несколько босоногих, плохо одетых девочек сидели на бревне, увлеченно занятые игрой с тряпичными куклами. И среди них наша Лена.
Я походил возле крыльца, покачался на доске, но дольше торчать на глазах у девчонок посчитал стыдным и отважился пойти за ворота.