Сделав замысловатое движение кистью, Риоваль прогнал слугу и велел мне подойти. Он схватил меня за ворот куртки, приблизился губами и прошептал:
Или он покупает ее для других целей? Может быть, он знает что-то, что должны знать только мы?
Я чувствовал дыхание Риоваля на собственной коже. Каждым волоском, каждой морщинкой, каждой высохшей порой. Он продолжил еще тише:
Но мы же заключили Сделку, ты же помнишь об этом? Весь остальной мир может знать про переливание крови в конце концов, не только ты изучал открывающиеся возможности. А вот секрет передачи содержащихся в крови флюидов молодости останется между нами. Ты же помнишь наш уговор?
Так и не дождавшись от меня ответа, Риоваль с отвращением ударил меня по щеке.
Кто таков этот «господин Нейсмит»? Не знаешь? Молчишь, тупая скотина? Или не желаешь говорить? Если я узнаю, что этот Нейсмит твоя марионетка и явился, чтобы красть мои секреты с угрозой прошипел господин. Остановился, перебрал в уме несколько вроде бы серьезных угроз и невесело усмехнулся: Жаль, не осталось такого, чем я мог бы тебе угрожать. Будь твоя лесная леди подальновидней или попрочнее, можно было бы Ну да ладно. Поговорим с другой леди, Риоваль придирчиво выбрал из ряда флаконов духи. Пригладил щеткой волосы. Полюбовался, как играет рубин в перстне. Будем надеяться, на этот раз царственная блядь не станет заламывать цену. Поедешь со мной? Нет, тут же спохватился господин. Ты останешься здесь. Твоя голова слишком ценна для меня, я не хочу ее терять.
И снова потрепал меня по щеке, на этот раз почти ласково. Перстень, спрятав отравленный шип, холодно скользнул по скуле. Рубин сверкнул, будто подмигивая и намекая на что-то значительное.
*
С отбытием Риоваля странное беспокойство, почему-то отрицавшее факт моей смерти, только усилилось. Мне казалось, что меня окружил сонм порхающих мотыльков, каждый из которых, стоило протянуть к нему руку, превращался в живую картинку, проплывавшую перед моим внутренним взором. Для простоты можно было бы назвать их мыслями только вот мертвецы не думают.
А я давно мертв.
Самой настойчивой была мысль, что этот Нейсмит очень странный бетиец, раз решил купить у Риоваля рабыню.
Дело в том, что Бетия вообще крайне отрицательно относится к Единению Джексона. Казалось бы, два государства, постулирующие равенство граждан и свободу духа, должны притягиваться и сотрудничать. Так, собственно, и было недолго. Лишь несколько лет сразу после смерти дюка Джексона, эксцентричного аристократа, которому повезло быть в родстве с царственными фамилиями половины континента, включая хаутов Цетаганды. Изобилие коронованной родни делало Джексона заметной фигурой в политике. Фигурой, но не игроком: дюк, судя по итогу его жизни, был простоват, если не сказать глуп. Не в силах самостоятельно управлять доставшимися ему по наследству землями, он положился на советников. А советники очень быстро смекнули, что главным богатством является местоположение страны почти в самом центре континента, практически в равном приближении (или удалении смотря как считать) от богатой Цетаганды, зажиточной Терры, склонного к роскоши Эскобара и стремительно развивающейся Бетии.
Немного интриг, сколько-то взяток, еще больше обещаний, и в итоге коронованные родичи дюка, не способные договориться друг с другом, взялись строить железные дороги, связывающие их государства с маленьким, незначительным, практически нищим герцогством. Впрочем, советники очень быстро исправили последний пункт характеристики. Правда, очень странным образом: лично дюк Джексон стремительно богател, еще более стремительно передавая принадлежащее ему недвижимое и особенно движимое имущество под заботливое управление своих многочисленных друзей, приправляя щедрость дворянскими грамотами и баронскими титулами; подданные же нищали все больше, закладывая ради краюхи хлеба всё, вплоть до рубах и башмаков, а потом собственных детей и свободы. В итоге, когда дюк скончался, так же глупо, как и жил (он подавился вишневой косточкой), все его земли и прочее имущество оказались в залоге у новоиспеченных баронов.
Всесильные родичи дюка попытались было отобрать то, что считали причитающимся им по праву наследства, но не тут-то было. Бароны договорились между собой первый и единственный раз за всю историю.
Именно тогда Бетия, ставившая приверженность принципам свободы и демократии превыше здравого смысла, пришла
на помощь новообразованному Единению Джексона. Спорить со страной, которая первая в мире додумалась поставить на железнодорожные платформы тяжелые пушки под защитой брони и мобильных отрядов, вооруженных снайперскими винтовками, дураков не нашлось.
Конфуз вышел, когда до политиков Бетии вернее, той части ее политиков, которую джексонианские бароны не сочли нужным подкупать и умасливать, дошло, что их вольнолюбивая родина поддерживает единственную в цивилизованном мире страну, в которой официально разрешено рабовладение. Но к тому времени бароны сумели найти еще десяток покровителей, да и неловко как-то разворачивать броневики и нападать на земли, которые только что ревностно защищали, так что Бетия ограничилась официальными протестами и бурным общественным порицанием.