Будь я по-прежнему живым, я бы снова, в очередной раз, подивился сходству господина с вампирами обитателями ночи и кладбищенской тени, о которых судачат неграмотные деревенские кумушки.
Но я уже мертв. Поэтому я только аккуратно сложил корреспонденцию в отведенный ей ящик и подал господину завтрак. Приятное известие придало барону аппетит; он с охотой вспоминал прошлые стычки с единокровным братом, потом рассказал, как прошла его вчерашняя встреча с бароном Бхарапутрой, оказавшаяся взаимовыгодной
Прошу прощения.
Конечно же, господин не рассказывал мне ни о своих сделках, ни о чем другом. Он, по доброте и величию души своей, позволил мне находиться в его покоях и даровал возможность прислуживать ему.
Впрочем, не думаю, что он вообще замечает мое присутствие.
Не раз и не два господин приказывал сконструировать ему механических слуг, но каждый раз они получались слишком громоздкими, за что горе-изобретатели несли соответствующее наказание. И только по их вине я еще существую. Вернее, существует в основном мое тело.
На самом деле господин каждый раз велит мне вставать за спинкой его кресла, так, чтобы не смотреть лишний раз на мою физиономию. Я очень хорошо понимаю почему. После всех проведенных опытов и операций моя внешность изменилась, и не в лучшую сторону. Вживленные в спинной мозг металлические нити заставили меня скособочиться, правая рука понемногу усыхает и в последнее время все хуже и хуже разгибается. Правда, спицы, пронзившие мне мозг, тщательно подпилены и практически сливаются с черепом, а волосы полностью скрывают их присутствие, но в последние месяцы они стали седеть и выпадать. Лицо тоже изменилось, хотя точную причину не назову. Оно стало безвольным и тупым. Даже не верится, что когда-то я был
Какая разница, кем я был?
В той, прежней жизни я любил повторять, что важнее не происхождение человека, не то, кем он родился, а то, кем и каким он стал.
Теперь я могу убедиться в истинности этой мудрости. Посмотреть на себя высокого, худого, в черных штанах и алой шелковой блузе, с потухшим взглядом, постоянно приоткрытым ртом, с просвечивающими из-под редеющих волос медными гвоздями раба Дома Риоваль и убедиться.
Да. Я раб.
Барон Ри Риоваль удивительно доходчиво объясняет людям, каково их истинное предназначение в этой жизни.
Иногда я завидую Джоришу Стойберу. Завидую и восхищаюсь его смелостью и бесшабашностью. Он и их общая с бароном сестра Лилия прекрасно знали, что собой представляет Ри Риоваль, и все-таки осмелились ему противоречить, осмелились нарушить его планы.
Да, Джоришу и Лилии повезло. Удача, покровительство старого барона Фелла, цепочка случайностей А еще привычка господина планировать свою месть долго и вдумчиво. Иногда настолько долго, что месть превращается в затейливую головоломку, в сложный механизм из тысячи шестеренок, каждая из которых должна двигаться в строго определенном темпе.
Поэтому ничего удивительного, что иногда шестеренки ломаются, не успев выполнить отведенную им роль. Тогда господин сердится и вымещает дурное настроение на тех, кто оказывается рядом. После чего ему опять приходится искать новые шестеренки и создавать иногда с самого начала дивные инструменты своей изощренной мести. Что не улучшает ему настроения.
Так что я лишь иногда завидую Джоришу Стойберу. Гораздо чаще я думаю о том, каков будет его последний час ведь рано или поздно господин всегда
добивается своего. И очень хорошо, что я буду стоять за спинкой кресла барона Риоваля, когда его затянутые в красные кожаные перчатки руки доберутся до ныне скрытого золотым воротником и пышными бакенбардами горла барона Фелла.
Да, мне чертовски повезло
*
Поток воспоминаний и образов настолько захватил меня, что я едва не пропустил очередной приказ своего господина. Барон Риоваль второй раз нетерпеливо шевельнул рукой, и я поспешил подать ему бокал вина хорошего, проверенного вина. Напитков из чужих рук, а тем более угощения в доме своего кровного, во всех смыслах, врага господин не принимал.
Я застыл с серебряным подносом в руках, дожидаясь, пока господин удовлетворит жажду и вернет бокал. Если стоять неподвижно, уподобившись предмету меблировки, тебя перестают замечать; в итоге на меня наскочили, будто я и в самом деле стал колонной из прозрачного стекла. Тут же извинились в самых изысканных выражениях и убежали дальше прежде, чем моя, казалось бы, умершая память успела наделать ошибок и уверить незнакомцев, что беспокоиться не о чем.
Чужеземное происхождение двух гостей, столкнувшихся со мной в заполненной благородной публикой зале, не вызывало сомнений. Между собой они говорили на языке Бетии (когда-то я знал его настолько, что даже осмеливался преподавать), а еще были одеты в серо-белые мундиры. Я замер, припоминая, в армии какой из известных мне стран были столь блёклые, сливающиеся с заснеженными полями одеяния.
Припоминаю? Я? Говорят, инвалиды, потерявшие конечности, иногда чувствуют нестерпимый зуд в отсутствующих конечностях; в последнее время я всё чаще и чаще чувствую странные импульсы, идущие от сожженного электричеством мозга. Может быть, я еще не до конца умер? В таком случае, лучше мне поторопиться со смертью, иначе господин посчитает, что я смеюсь над его искусством превращать человека в послушное и податливое орудие.