- И что?
- Я последовал за ним, крича во всё горло: Толик Толик! Кода поднялся к узлу антенны, ни Толика, ни кого-либо из экипажа не увидел. А вот свечение какое-то действительно было.
- И на что оно похоже?
- На-а - Кузьмич цокнул языком, подыскивая подходящее определение, - на мерцающее облачко, ты правильно выразился. Как светлячки во мраке. Как огни Святого Эльма. Помнишь, в морских поверьях бывалые матросы боялись этого атмосферного явления, светящегося на мачтах? Мне тоже стало не по себе.
- И Данилыч об этом знает?
- О свечении?
- Да.
- Наверное, знает. Толик ему каждую смену обязан докладывать об опытах в лаборатории. Вдруг что-то пойдёт не так. Капитан ледокола должен знать первым.
- Вот, видимо, и пошло что-то не так. Иначе бы наш сдержанный Данилыч не пребывал сейчас в такой ярости.
- Пойдём, взглянем на антенну?
- Сейчас. Сдам вахту. Обожди меня на четвёртой палубе, я сразу за тобой.
Кузьмич вышел. Брянцев сдал вахту сменщику и, кивнув капитану, последовал за старшим механиком. Поднявшись на последний уровень пятиэтажного ледокола, оба полярника миновали несколько переборок, мостиков, отсеков, технических помещений и кают. Узел внешней антенны располагался на крыше трансформаторного блока, вращаясь своим параболическим зеркалом словно телескоп в обсерватории. Рядом стояли два матроса, переговариваясь между собой:
- Говорю тебе, первый гражданский атомоход «Ленин» был спущен на воду в пятьдесят девятом году, спроси у нашего капитана. А «Арктика» - больше нашего аж на пятьдесят метров. И водоизмещение у неё двадцать три тысячи тонн, на семь тысяч тяжелее. На том и на том ледоколе нет такой антенны, способной уловить орбитальные спутники Земли.
- О чём толкуете, ребята? подошёл Брянцев, задрав голову к вращающемуся аппарату.
- Об антенне, товарищ старпом,- подтянулись те, указав вверх. Только что видели, как она окуталась каким-то свечением, словно в детской игрушке калейдоскопа. Померцала, вспыхнула огнями и угасла. Несколько раз подряд. Вот, ждём следующего мерцания. Не знаете, что это? Прежде такого никогда не было. Я третий год на судне.
- Знаю, Васильчиков, знаю, что ты из старожилов ледокола. Мы вот со старшим механиком сами пришли выяснить причину. Говоришь, мерцала?
- Не просто мерцала. Сначала окуталась какой-то дымкой, потом загудела и завибрировала. Показались бегающие огоньки - он помедлил. Ну, знаете, типа таких, как на праздничных ярмарках или каруселях. Только огоньки были не разноцветные, а неоновые.
- Какие?
- Неоновые. Как в лампах дневного света.
Кузьмич с Брянцевым переглянулись. Старпом невесело нахмурился.
- Вот что - указал он кивком на люк нижней палубы. Идите, отдыхайте после дежурства. Мы сами тут поколдуем. Пока ничего никому не говорите. Хорошо?
Оба матроса пожали плечами.
- И позовите сюда Толика из лаборатории! - крикнул вслед Кузьмич. Скажите, что старпом вызывает.
Матросы, по-прежнему оглядываясь на антенну, удалились.
- Что думаешь? спустя минуту озабоченно спросил Брянцев.
- Если и Васильчиков такого прежде не видел, то дело действительно пахнет керосином. А он уже три года на судне. Почти на берег не сходит. Сирота, без семьи и всё такое. Постоянно на ледоколе. Почти
живёт здесь. И, причём, безвылазно.
Брянцев продолжал следить за антенной. На палубе больше никого не было. Колючий, со снежными иглами ветер пробирал меховые куртки, оставляя неприятные ощущения. К этим ощущениям прибавилось что-то тревожащее душу. Что-то такое, чего оба полярника ещё не могли понять.
- Чувствуешь то же, что и я?
- Примерно, - поёжился Кузьмич, доставая неизменную трубку, заранее набитую табаком. Подкурил, прикрываясь от ветра. Задрал голову и бросил тревожный взгляд на узел агрегата. Тот застыл на месте, прекратив обороты вокруг своей оси.
- Смотри! дёрнул он за рукав собеседника. Сейчас начнётся. В тот раз антенна тоже остановилась, прежде чем окутаться сиянием.
И действительно. По застывшему штырю параболического зеркала пробежало какое-то свечение. Раздался тихий гул. Узел завибрировал, словно подвергся какому-то воздействию извне. Вокруг в радиусе нескольких метров сверкнуло мелкими зигзагами молний, пробежавшись разрядами по корпусу. Трансформаторный блок окутался зыбким мерцанием, вспыхивая едва заметными огоньками тусклого неонового света.
- Васильчиков прав, - отчего-то шёпотом выдавил Брянцев, с опаской отступая от трансформаторного блока. Светится как в дневных лампах. Сейчас чего доброго шарахнет разрядом!
- Похоже на лучи Николы Теслы, - добавил, понизив голос Кузьмич. Я такие видел по телевизору в передаче «Очевидное невероятное», которую Капица ведёт. Заметил, как извиваются? И трещат нестерпимо.
Оба поморщились от неприятных звуков, проникающих в барабанные перепонки. Свечение и гул нарастали, перекрывая даже грохот ломающихся под днищем льдин. Этот крошащийся шум преследовал атомоход повсюду, когда он вступал своей мощной громадной конструкцией в пределы расположения ледяных полей.
За спинами отворился люк и на палубу выскочил запыхавшийся младший научный сотрудник лаборатории.