Когда подали еду, я съел только половину. Порция была гигантская, а аппетит пропал. Это меня выпуск новостей расстроил, снова до паранойи довел.
Я хотел расплатиться сразу, как официант принес счет, но он мягко поправил меня:
Если хотите, могу отнести деньги кассиру, либо сами заплатите, когда будете уходить.
Я сказал, что так и сделаю, и подумал, как здорово он помог мне, не выставив дураком. Папа на его месте прорычал бы: «Платят кассиру, дебил! Ты что, вообще ничего не понимаешь?!» Разница ощутимая. Я дал официанту двадцать долларов чаевых.
Ланч за пятьдесят долларов казался фантастикой, а покупка часов игрой вроде «Монополии», где деньги не настоящие.
«Дэви, что бы ты сделал, если бы разбогател? спрашивал я себя когда-то. И отвечал: Я стал бы счастливым».
По улице я дошел до Центрального парка, густого, зеленого, но какого-то неуместного среди стали и бетона.
Что ж, я попробую.
Часть II В поисках счастья
Нет, я могу купить билет, но желание посмотреть шоу часто возникает у меня, когда занавес уже поднят. А кассир станет отнимать время, уговаривая пойти на другой спектакль. Слишком муторно.
Дело было в четверг. На вечерний спектакль пришло до странного много народа. Я жался к перилам балкона, пил дорогущую имбирную шипучку и смотрел на очереди в туалеты.
Чему ты улыбаешься?
Я повернулся на голос. Сначала показалось, что это капельдинер и сейчас меня выгонят как безбилетника, но вопрос задала девушка чуть старше меня. Хотя двадцать один ей уже точно исполнился, по крайней мере, она пила шампанское.
Вы меня спрашиваете?
Да, конечно. Может, я слишком бесцеремонна, но среди такой толпы близкие знакомства неизбежны.
Верно. Меня зовут Дэвид.
Милли, представилась девушка, помахав рукой.
Она была в нарядной блузке, черных слаксах и круглых очках. Очень хорошенькая! Ни капли косметики, блестящие черные волосы на макушке длинные, а на затылке пострижены конусом.
Так чему ты улыбался?
Ну Я нахмурил брови. Наверное, почувствовал себя исключительным. Мне-то не нужно стоять в очереди. Наше с вами знакомство предполагает разговоры об уборных?
Милли пожала плечами:
Почему тебе не надо в туалет? Я сама стояла бы в очереди, если бы не сбегала туда во время первого акта. Наверное, потом еще раз придется. А в чем твой секрет? У тебя металлический мочевой пузырь?
Да вроде того. я покраснел.
Ты краснеешь? Ничего себе! Я думала, мальчики-подростки без остановки говорят о естественных потребностях. Мои братья только этим и занимаются.
Здесь жарко.
Ага. Ладно, об экскреторных функциях говорить больше не будем. Другие запретные темы есть?
Вам, то есть тебе, я даже намекать не буду.
Заметано! Милли засмеялась. Ты местный?
Вроде того. Я много путешествую, но сейчас мой дом здесь.
А я не местная. Приехала сюда на неделю отдохнуть и развеяться. Через две недели мне снова на учебу.
Где учишься?
В Университете штата Оклахома, на факультете психологии.
Я на минуту задумался.
В
Стиллуотере?
Ага. Чувствуется, что ты путешествуешь.
Только не по Оклахоме. В Стиллуотере учился мой дед еще в пору, когда университет был Сельскохозяйственно-машиностроительным колледжем.
А ты где учишься?
Нигде. Я неспособный.
Милли посмотрела на меня сквозь очки:
Особо глупым ты не выглядишь.
Я снова покраснел:
Просто живу своей жизнью.
В зале погасили свет начинался второй акт. Милли допила шампанское и бросила стаканчик в контейнер для мусора. Потом протянула мне руку:
Приятно было поговорить с тобой, Дэвид. Наслаждайся вторым актом!
И ты тоже, Милли!
Второй акт довел меня до слез. У Люси, обезумевшей после изнасилования жены Суини, украли дочь. Во втором акте она предстает перед зрителями сумасшедшей, распущенной побирушкой и проституткой. Потом на глазах у Люси Суини казнит судью Терпина, ее насильника, затем убивает ее саму. В первый раз эта сцена мне не понравилась, да и вся постановка тоже. Лишь когда я поймал себя на том, что вглядываюсь в лица побирушек и в каждой ищу свою мать, я понял, почему та сцена мне не понравилась.
В итоге я не перестал всматриваться в лица побирушек. Через какое-то время я снова пришел на «Суини Тодда».
В этот раз до конца я не досмотрел и прыгнул на Центральный вокзал. Ночью такси нужно ловить именно там. Я стал голосовать, и откуда-то сразу выскочил темнокожий парень лет двадцати пяти, в лохмотьях.
Такси? Тебе нужно такси? Я найду тебе такси.
Я мог бы дойти до организованной стоянки такси на Вандербильт-авеню, но какого черта?! Я кивнул.
Темнокожий парень вытащил хромированный полицейский свисток и дунул в него получился двойной резкий сигнал. В конце квартала машина свернула на двухрядную дорогу и подъехала к нам. Темнокожий парень открыл мне дверь, а я протянул ему купюру.
Эй, за поиск такси два доллара. Два!
Это десятка.
Темнокожий отступил, удивленный до глубины души:
Ага, спасибо, братан!
Я велел таксисту по Пятьдесят пятой улице вернуться к театру, где шел «Суини Тодд», и встать у обочины. Я выбрался из салона лишь наполовину и отмахивался от искавших такси.
Нет, такси занято! Я жду человека, простите! Нет, попутчики не нужны. К черту идите!