Шрифт
Фон
«Его не велено пускать»
Николаю Рубцову
Его не велено пускать
В семиэтажный дом...
Ах, как легко заосуждать
И оправдать потом!
Казалось, словно нипочем
Стихи летят к перу,
Но красный шарф через плечо,
Как пламя на ветру.
Он горячил своих коней
И горячился сам,
И от московских пустырей
Летел к родным лесам.
Его встречал паром-горбач
На Сухоне-реке...
И журавлиный долгий плач
Не умолкал в строке.
ПСАРИ
День упал в раны блеклой зари,
Мертвечиной пахнуло с болота.
И «ату» дохрипели псари,
Возвращаясь с пьянящей охоты.
Но завыл непутевый кобель,
На стволы дыбя рыжую холку.
Пьяный псарь в эту грозную цель
Разрядил, улыбаясь, двустволку.
Лес укутался черным плащом,
Горизонт сдвинул красные брови.
А псарям захотелось еще
Ощутить запах чьей-нибудь крови.
Полыхнули костры у реки.
И когда была водка допита,
В ночь стреляли не целясь с руки,
Гордо вторя: «Убита! Убита!»
Ночь в кровавых подтеках зари
Умирала у злого болота,
Сладко спали лихие псари,
Всем им снилась охота,
охота.
«А на дворе прескверная пора...»
А на дворе прескверная пора...
Велели петь, но хочется заплакать.
Пообещали снег, явилась слякоть,
И кто-то прокричал опять «ура!»
Такая вот прескверная пора...
В моем углу повесилась гитара,
И песни не слышны у самовара,
Хотя гостей привозят кучера.
Такая вот прескверная пора...
В мое жилье приводит постояльцев,
И струны теребят лихие пальцы,
Гостям нужна веселая игра.
Такая вот прескверная пора...
И новый день пылает кумачами,
И палачи остались палачами,
И песня не утихла топора.
Такая вот прескверная пора...
Но мальчик во дворе кричит: «Ура!»
Семиэтажный дом - общежитие Литературного института
Москва, 1999 г.
«Устала ты»
Устала ты,
И я устал.
Страна - вокзал,
И жизнь вокзал.
А на перроне
Паровоз,
И он в загоне
Без колес.
На семафоре
Красный свет,
И в кассах горя
Наш билет.
А вдоль перрона
Черный дым,
Стоят вагоны,
Как гробы.
На перегонах
Кресты, кресты...
Жизнь вне закона,
Но рядом ты.
Всю ночь маячишь
У окна...
Ты тихо плачешь,
Моя страна.
НОВЫЕ РЕКЛАМЫ
Новые рекламы
На Тверской сверкают.
Убежав от мамы,
Девочки гуляют.
Королева Оля,
Королева Катя...
Жизнь у «Метрополя»,
Где валютой платят.
Парень из Бейрута,
Шоколадно-спелый,
Круто, очень круто
Заплатил за тело.
Хохот в ресторане,
Щедрые посулы...
Катя из Рязани,
Оленька из Тулы.
Мчат их мерседесы
К загородным дачам...
Юные принцессы
И поют, и плачут.
Не волнуйтесь, мамы,
Ждите много денег...
И горят рекламы,
Продаются тени.
До кровавой рани
Пьяные загулы...
Катя из Рязани,
Оленька из Тулы.
«Рябина брызнула на снег»
Рябина брызнула на снег,
И оглянулся человек.
Он долго глаз не отводил,
Стоял, смотрел, не уходил...
Рябина брызнула на снег...
«Теплится свеча»
Теплится свеча
Греет страну могил.
А кто-то опять сплеча
Завтрашний день убил.
Хохотом беды
Тешит себя топор,
В лоне святой воды
Бьет зеркала озер.
Красная трава...
Что же мы творим?
Катится голова
Под колесо зари.
Не угасай свеча
Мы не страна могил.
А кто-то опять сплеча
Меня и тебя убил.
«Я водку пил с друзьями Шукшина»
Я водку пил с друзьями Шукшина,
Стихи читал попутчикам Рубцова.
И очень трезво вдруг послал всех на...
Я больно понял, что такое слово.
Я больно понял, что друзья враги,
Как яд, прозренье: да и те и эти...
Зачем Есенин им читал стихи?
Они, они желали ему смерти.
Зачем Высоцкий струны не берег?
Наивно полагать: ушел от пьянки.
Он сердце громыхнул о свой порог,
Не отвертеться вам, друзья с Таганки.
Запоминаю дерзкие шаги
Есенина, Высоцкого, Рубцова.
И горько мне, товарищи стихи,
Я больно понял, что такое слово.
«Все запуталось, переплелось...»
Л.В.
Все запуталось, переплелось...
Души встречных - Гордиев узел,
Нам всю жизнь по ночам не спалось
Ни в России, ни в бывшем Союзе.
Все метет вековая метель,
Столбовые дороги сугробя.
Корабли дружно сели на мель,
Все команды в растерянной злобе.
Бесполезно мерцает маяк
Нет движения в мертвой стихии.
Все ни так, все ни так, все ни так!
И Россия уже - вне России.
Нам навязан смертельный маршрут.
Мы в пути, но Господь все же с нами.
Все Троянские кони падут.
С нами Пушкин, Есенин, Державин.
И священная наша земля
Сохраняет былые устои.
От избы до брусчатки Кремля
Не познаем мы участи Трои!
«Знаю: есть прапрадедовский дом»
Знаю: есть прапрадедовский дом,
В нем живет моя старушка-бабка,
В горнице недремлющих икон,
Синевой искря, горит лампадка.
Бабушка гадает на меня,
Льет на воду жидкий воск из чаши,
Тянет из колоды короля,
Карта ей судьбу мою расскажет.
Бабушка в печали: внук вдали
Ни письма, ни доброго привета.
Говорят бабусе короли
О судьбе московского поэта.
Но не веря картам, как всегда,
Бабушка в молитве пребывает,
И мои заблудшие года
Бабушкина горница спасает.
В горнице недремлющих икон,
Синевой искря, горит лампадка...
«Деды мои остались на войне»
Деды мои остались на войне:
Один в разведке, а другой в подлодке.
Я знаю их по снимках на стене:
Один чубатый, а другой в пилотке.
Деды мои, ровесники деды,
С улыбкой смотрят на мою серьезность
Они-то знают: из любой беды
Спасать Отчизну никогда не поздно.
В МЕТРО
На стометровой глубине
Не ощущаю мир на дне:
Еще читают и поют,
Монеты нищим подают.
Усталым росчерком пера
Желаю людям я
Добра!
Шрифт
Фон