Э, как ты держишь! выкрикнул он. Держи между указательным и средним. А затянешься, отведи руку вот так Эх, неуч! Книжки читаешь, а курить не умеешь. Вот как, гляди!
Он втянул в себя дым, с натугой сдерживая кашель, покраснел, но не сдался. Дым пустил в обе ноздри.
Прикуривай! протянул он мне цыгарку.
Я ткнул своей цыгаркой в его, потянул в себя, но ничего у меня не получилось.
Видать, в родню ты пошел, совсем рассердился Ванька. Все у вас нюхают, и ты будешь нюхать. И тоже таким вырастешь,
как отец.
Тут уж рассердился я. Как хочешь меня ругай, кем хочешь обзови, только нр говори, что я буду в отца. В драку полезу, на нож брошусь, черт знает, что сделаю, при одном только напоминании, что я похож на отца.
Зажигай! крикнул я ему. Давай, сам закурю
Ванька торопливо зажег спичку. Я потянул изо всей силы. Дым вылетел изо рта со страшным кашлем. Из глаз брызнули слезы.
Ээх! обрадовался Ванька. Сразу видать, некурящий.
Но я отер слезы и начал тихонько втягивать дым.
Глотай, глотай! крикнул Ванька. Так сроду не научишься.
Дай срок еле выговорил я.
Данилка не принимал участия в моем обучении. Он покуривал и зорко поглядывал в сторону коров. Вот он бросил цыгарку, придавил ногой.
Сам идет!
Побросали и мы. С берега спускался старик, опираясь на дубинку. Шел он задумчиво. Возле плотины остановился, начал ее разглядывать. Мы пошли ему навстречу и тоже начали смотреть на земляной вал, размытый водой. У меня кружилась голова, в горле пересохло.
Что тут балуете? спросил старик.
Головастиков ужасть! быстро ответил Ванька. В каждой копыте счету нет.
Плотину надо чинить, сказал старик. Воду не удержит.
Чинить пора, поддержал Ванька. А то без воды будем.
Нынче скажу старосте.
Мы пошли по берегу пруда. Пруд треугольный. Из боковых ложбин в него стекала вода.
Пока ходили, коровы начали вставать. Потягивались, фыркали, лениво облизывались. Скоро поднялось все стадо, и мы, став на свои места, тихо тронулись.
Кончился день. Весело гнать стадо домой. Нас ждет ужин, после ужина к учителю, потом на улицу
За ужином узнали, будто барыня прогнала наших уполномоченных, а землю в самом деле решила сдать кокшайским из третьей доли.
Мужики решили чинить плотину. Привезли кольев, хворосту, накопали в овраге камней.
Когда мы прогнали стадо на стойло, работа уже кипела вовсю. День выдался теплый, солнечный. На степи цвели лютики и аринкины глазки. Запахло медуницей, душицей. К мужикам, прихрамывая, подошел Иван Беспятый. Он длинноволосый, глаза серые, кадык с яйцо. Когда говорит, кадык закатывается под самый подбородок, а как только замолчит, кадык, словно гирька, становится на свое место.
Привыкаешь? спросил он меня.
Ничего не сделаешь, ответил я.
Вот отвоюем барскую землю, всех наделим, проговорил Иван.
Стражники, слышь, приехали в имение, заметил ему дядя Федор.
В народ не осмелятся стрелять.
Кто их знает!
Такого приказу нет. Сам я был на войне Воевал, а за что?
Внезапно лицо его покрылось испариной, глаза округлились, кадык закатился под подбородок, и он свирепо крикнул:
Придут солдаты из Маньчжурии, они им тогда
Что ты все кричишь, Иван! упрекнул его дядя Федор. Коров распугаешь.
Не коров, а вон кого пугать надо.
Кого?
Иван гневно уставился на старика, потом весело рассмеялся и спросил:
Сторговался, что ль, продать свою душу черту?
В полсотне все дело, так же весело ответил дядя Федор.
Воот. С крупными помещиками драки затеваем, а мелкие сами, как опенки, растут.
Опенки на гнилых пеньках бывают.
Так и есть. Ну, придут из Маньчжурии, раскорчуют все, утешил Иван.
Ждать долго. Сеять пора. Чужие вон засеют.
А колья?
Что колья! На них надежды, как на шапки. Тоже грозились япошку шапками закидать, а, глядь, он и всыпал.
Стеныто хороши были, да столбы гнилые, заученно ответил Иван. Нетто мы уступили бы Ляоян, если б не Куропаткин? Японцы бежать к вечеру собрались, а наши с утра удирать начали.
Вот зато вам и земли не дадут. Хотели отнять Маньчжурию, глядь, ПортАртур сдали.
Зато теперь ученые стали. Башка варить начала. Небось не зря забастовки в городах. Нам тоже надо так. А мы: я за твою спину, ты за мою.
Иван кричал, ругался. Кто поддакивал ему, кто молчал, боязливо косясь на соседа.
Куда погнало царя воеватьто! крикнул сапожник Яков, сосед дяди Федора. Там и солнцето, слышь, не заходит. Покрутится на одном месте и опять дует в обрат по небу. Кругом все моря да моря куда ни плюнь. Зачем нам моря? Земля нам нужна.
Земля и там есть, ответил Иван, только она ни к чему. Своей у нас много.
Сбоя у господ, раздался чейто голос.
Пора лишить их. Как пахать они не умеют, отрезать им на едока по пять десятин, и хватит.
Земля божья, подошел Василий Госпомил, он ей владыка.
Иди ты с владыкой к Матане под сарафан! огрызнулся на него Иван.
За такие слова батюшке на исповеди целковый отдашь, и то не возьмет.
А господь сказал: не пожелай земли ближнего твоего, ни вола его, ни осла его, ни всякого
Как ты, дурака его! подхватил Иван.
Василий всплеснул руками и пошел к плотине.
Мне надоели эти разговоры о земле. Говорят, грозят, ругают когото, а сами боятся.