Кто в светлых богов верует замолчите!
Золотистое пламя взметнулось из чаши к небу. Поражённые воины разом умолкли. Удивительный свет проникал в самую душу так, что не хотелось
больше сквернить её мерзкими словами и мыслями. Даже Медведичи притихли, почувствовав на себе неодобрительные взгляды. В наступившей тишине зазвучал рассудительный голос Вышаты:
Вы что, мужики? Такими словами только нечисть отваживают. А кто ими людей лает, тот трёх матерей сквернит: родную мать, Мать-Сыру Землю и Ладу, Мать богов.
Воины пристыженно молчали, иные бормотали покаянные молитвы. А волхв продолжал:
Что у тебя на знамени, Вячеслав?
Золотой лев Даждьбог, синяя вода Морана, ответил князь дреговичей.
А у тебя, Собеслав?
Белый орёл, что явился на закате в красном солнце нашему пращуру.
А твоя золотая тамга, Ардагаст, что значит?
Золотой трезубец то Богиня Огня на колеснице и два её коня.
Три солнечных знамени... Склоните же их над чашей Солнце-Царя! возгласил Вышата.
Два красных стяга и один синий склонились над чудесным пламенем, и оно, не опалив их, скрылось в чаше. Ардагаст опустил затёкшие руки и теперь держал чашу перед собой.
Так вот она какая, Огненная Чаша, зачарованно проговорил Вячеслав. А эти мне говорили, будто ты её Фарзою отдал. Он бросил неприязненный взгляд на Медведичей.
Дреговицкий князь осторожно протянул руку к чаше, но она вдруг полыхнула пламенем. Он вздохнул и покачал головой:
Мой предок, царь, пытался её добыть, но даже половина чаши не далась ему. Значит, она не для нашего рода... Так как же с данью, Солнце-Царь? Возьмёшь мехами? Серебра у нас мало.
По чёрной кунице с дыма, как при Сауаспе. Можно и по серебряной драхме, не откажусь. И прокорм моему войску, пока всю дань не соберём.
А за что вас кормить-то? Защитите вы нас хоть от литвинов? задиристо спросил кто-то из знатных дреговичей.
Конечно. Они, верно, не страшнее леших? улыбнулся Ардагаст.
А от готов?
От любого недруга. Кто обидит вас обидит меня и самого Фарзоя.
Тогда ты и впрямь наш царь! Сауасп с нас только брал, словно разбойник.
Воины, разбирайте засеку! приказал Вячеслав. Войны не будет!
Двести лет в лесу живете, а дух в вас степной, рабский, процедил Шумила. Рабами и оставайтесь. А надоест, позовите нас. Мы не обидчивые.
Медведичи развернули коней и под свист и насмешки поскакали к лесу.
Лесное зверье боязливо пряталось: двое людей-медведей на могучих конях ехали широкой тропой.
Всё из-за тебя, шкодника мохнатого, выговаривал брату Шумила. Скотину задирал, девок умыкал. И здесь, и у словен. Да не один, а с шайкой.
Виноват я разве, что меня девки не любят? Не с такой рожей уродился, как ты.
Зато тебя медведицы любят, а меня нет. Бабам лепота не главное, был бы мужик силён. А кто нас с тобой в лесу сильнее, братец? хлопнул он Бурмилу по широкой спине. Ничего! Провались она в болото, Дрегва эта! Тут лес не кончается, а только начинается. Поедем к нурам. Они лесовики коренные, исконные. Не то, что все эти приблуды. И крови своей лесной, волчьей со степняками не мешали.
Два князя и царь сидели в доме у Вячеслава. Это была обычная землянка с бревенчатыми стенами, наполовину поднимавшимися над землёй, только обширнее прочих лесных домишек. Слюдяные окошки под самой крышей пропускали немного света, но очаг посреди землянки ярко пылал и хорошо наполнял её теплом. Ни трубы, ни потолка не было, и дым уходил под высокую крышу. Пол устилали медвежьи шкуры. На столе в глиняных мисках дымилось мясо только что убитого зубра. Вячеслав поднял лощёную глиняную кружку с дакийским вином и задумчиво сказал:
А ведь предки мои из золотых и серебряных чаш пили. Мы только два века назад в эти дреговины забрались от сарматов подальше, когда те с бастарнами дрались. От славных сколотских племён остатки вот кто мы такие. И сидим в этой болотной крепости, леший нам тут брат, а медведь сват. Только не можем забыть поля раздольные, чернозёмы обильные, быстрый Тирас , священный Буг! Там солнце золотое на небе синем, ясном, а здесь сверху тучи, посреди дождь, а снизу болото!
Он залпом опорожнил кружку, налил ещё.
Мы, словене, всегда в лесах жили и живём, пожал плечами Собеслав.
У вас хоть земля хорошо родит, а у нас, что ни год, всё хуже. Болота растут, под ралом земля хлюпает. У колдунов один ответ: уважить чертей болотных жертвой, лучше человеческой. И враги кругом наседают: литвины, бастарны. Теперь ещё готы появились: идут в ладьях по рекам каждую весну, у ладей на носах головы змеевы. И есть у тех готов воины страшные,
зовутся берсерки «медвежьи шкуры».
Это вроде Шумилы с Бурмилой? спросил Ардагаст.
Хуже. Они, какие уродились, такие и есть. А те медведями оборачиваться могут. И бьются люто, хоть в медвежьем облике, хоть в людском. Им и кольчуги не надобны. Если готы ещё и с бастарнами сговорятся... Он доверительно наклонился к Зореславичу. Мы ведь чего боялись: вы с данью уйдёте, а бастарны за ней придут. Ещё и накажут за измену.