У входа в склеп вдруг раздалось злобное шипение. Чудом сохранившаяся фреска ожила: зашевелились змеи на голове неведомой богини, безжалостным огнем вспыхнули глаза, зашевелился высунутый язык. Творимир встревоженно обернулся, но его заклятия не понадобились: меч Радо молнией обрушился на страшную фреску, и она разноцветным прахом усеяла снег. Хадобард довольно разгладил усы.
Бьешь, как сам Перун! Род твой такой!
Потешу я их волчьей охотой А ты в прорубь, быстро! Ты и под водой жить можешь род твой такой.
Воин-волк столкнул опешившего Радо в прорубь и нажал ему на плечи сильными лапами. «Доверился оборотню! Прости, Христос, мою душу грешную!» Холодная вода хлынула в легкие, течение потащило под лед, в глазах потемнело
Очнулся Радо в полутьме. Свет еле проникал откуда-то сверху. Можно было разглядеть толстые коряги, обросшую водорослями ладью с драконьей головой на носу. В воздухе да нет, в воде! проплывали рыбы. И этой водой он и впрямь дышал, как воздухом! Из-за ладьи выглядывали девушки в белых сорочках с распущенными зелеными волосами.
Глядите, девоньки, дружинник! Молодой совсем. А красивый какой!
Из тьмы вдруг вышел могучий старик с гривой зеленых с проседью волос и зеленой же бородой до пояса. Радо встал, низко поклонился.
Здравствуй, Днепр Славутич! Я Радо, дружинник князя Дира. Спасался вот от варягов Мне бы на левый берег пробраться
Радо? Знаю, говорила о тебе вила дунайская. Милуша, проведи его к рыбаку своему. А вы, озорницы, спать!
Далеко еще до весны!
Из-за тяжелой кольчуги, сапог и кожуха юноша шел пешком по дну, а бойкая русалочка плыла рядом. Русалочка оказалась словоохотливой и успела рассказать, что она боярская дочь, утонула этим летом, любит рыбака Вышату, и он ее любит, а идти под воду жить не хочет, а русалок теперь старик Славутич на землю отпускать не любит, но, может, и отпустит Когда выбрались на берег через другую прорубь, Радо порядком помучился, выдыхая-выливая из легких воду. Вышаты дома не оказалось, и русалочка указала на соседнюю избу.
Иди к дяде Мирону, скажешь, что в прорубь свалился. А я не пойду, он крещеный, нас не любит!
Мирон, неразговорчивый мужик лет сорока, принял дружинника хорошо, дал переодеться в сухое, напоил горячим медом. От тепла и крепкого меда юноша разомлел и заснул, а когда проснулся, увидел над собой самодовольную рожу Скегги Задиры.
От викингов и под водой не спрячешься! Мы и твоего дружка-оборотня поймаем. Двоих покусал, порази его Тор!
Думал православного христианина провести, еретик? А я вот заметил: следы твои только от проруби идут, а рядом еще и босые ноги видны, не иначе, чертовки водяной, ехидно усмехнулся рыбак.
Сколько получил за меня, иуда?
Ни единой резаны, истово перекрестился Мирон. Мне за тебя десять грехов простится.
Бью челом тебе, княже, на епископа Михаила чернокнижника. Он вызвал из пекла дух злого чародея Маркиана, и тот ему служит.
И бесы веруют Христу и повинуются ему и слугам его, ибо боятся. Верно, владыко? Михаил величаво кивнул.
Скажи лучше, как посмел с княжьей службы сбежать? Куда грамоту дел?
Грамоты не было, а был пустой свиток, который Михаил бесовской печатью запечатал. Из-за нее на меня упырь напал.
Кто послух оборотень? Да знаешь ли ты, с кем спутался? Творимир с Хадобардом новгородские лазутчики! Ладно уж Прощается тебе по малолетству и глупости. Но раз уже связался с ними выведай, кто из бояр и горожан хочет Киев Олегу отдать.
Я, княже, воин, а не высмотрень. Хватит с меня и того бесчестья, что ложно объявили хазарским лазутчиком не по твоей ли воле?
Епископ с силой ударил резным посохом в пол.
Ишь, обесчестили его! Да хоть бы и на дыбу подняли! Апостол Петр, коего ты, неуч и язычник, не читал, пишет: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдания несправедливо».
Кровь ударила в голову Радо. Сразу вспомнилось все, о чем вполголоса говорили дворцовые слуги да и молодые дружинники.
Так это твоему богу угодно, когда у смердов последнее отбирают, чтобы прокутить в Царыраде? Когда славяне славян на продажу гонят, будто мадьяры или печенеги?
Не твое дело князей судить! Сказал Павел: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога». На колени, раб неразумный! посох с силой опустился на плечо Радо.
Хоть ты и пастырь, да я не скот, чтобы меня палкой бить! Если ваша власть от Бога значит, зовется он Чернобогом! А я вольный человек и рабом не буду ни вам, ни богу вашему. Юноша сорвал с шеи крест и швырнул его в печь. Огонь Сварожич, очисти меня от веры чужой, Чернобожьей!
Рука Дира сжала рукоять меча, и лезвие серой змеей поползло из ножен. Но епископ зашептал на ухо князю, и губы того растянулись в злобной усмешке.
Не я карать буду сам Христос. И земное оружие тебе не поможет. Эй, вернуть ему меч и кольчугу! Отныне ты не дружинник. Прочь, изгой!
Уже смеркалось, когда Радо вышел к опушке леса. Решив заночевать
у низкого, расплывшегося кургана, он начал ломать ветки для костра и вдруг увидел: по снегу шел прямо к нему, широко раскинув руки, человек с длинными темными волосами и острой бородой. Белое, как у мертвеца, тело прикрывала лишь набедренная повязка. На ладонях и ступнях кровоточили раны. Босые ноги не оставляли следов на снегу. Мертвенное, белое свечение окружало голову. Вот он подошел совсем близко. Властный взгляд больших темных глаз впился в душу, сковал тело