Нужно было спрятаться. Найти убежище. Но где?
Дом на Маунт-Вернон-стрит был пуст. Возвращаться туда одной, зная, что за ней охотятся, было бы верхом безрассудства. Они знают ее адрес, они знают, что тетушки нет дома пустой дом мог стать ловушкой. Редакция? Заперта на ночь. Полиция? Вивиан горько усмехнулась сквозь боль. Обратиться к ним все равно что самой выдать себя своим врагам или, в лучшем случае, стать героиней скандальной заметки в конкурирующей газете, которую они же, возможно, и оплатят.
Дэш. Его имя, как спасательный круг, всплыло в сознании. Дэш поможет. Он всегда помогает, несмотря на их вечные перепалки, несмотря на его невыносимый сарказм. Он поймет, он защитит Но гордость, уязвленная, но не сломленная, восставала против этого. К тому же он был так взбешен, когда узнал о том нападении на нее, как винил себя, что не уберег ее тогда. Узнав о том, что произошло сейчас, о том, как близко она была к смерти, он мог потерять голову, броситься мстить, подвергая опасности и себя. Нет, она не могла, не имела права втягивать его в это еще глубже. Она должна справиться сама. Или найти помощь в другом месте.
Куда же тогда? Кто еще в этом огромном, враждебном городе, где тени кажутся гуще света, мог или захотел бы ей помочь?
И тут, словно странный, почти нелепый ответ на ее безмолвный вопрос, в сознании всплыло другое имя, другое лицо умные, чуть насмешливые карие глаза, спокойная улыбка, уверенная грация женщины, знающей себе цену. Мадам Роусон. Хозяйка «Розы и Лилии». Женщина с репутацией, о которой не принято говорить в приличном обществе, но единственная, кто за последние дни взглянул на нее не с осуждением или любопытством, а с каким-то странным, проницательным пониманием. Она знала Сент-Джона. Она знала тайные тропы этого города. Ее заведение, обитель порока, возможно, парадоксальным образом было самым безопасным местом, где ее враги не догадаются ее искать. Местом, где умеют хранить тайны и где слово «репутация» имеет совсем иной смысл.
Это был шаг отчаяния, прыжок в неизвестность, поступок, который сама Вивиан еще вчера сочла бы немыслимым. Но сейчас, стоя на холодной, мокрой брусчатке портового района, ощущая липкий страх и ноющую боль во всем теле, она чувствовала, что выбора у нее нет.
Выбравшись из зловонного тупика на чуть более широкую, но не менее пустынную улицу, Вивиан, пошатываясь от слабости и стараясь не привлекать внимания редких ночных гуляк, побрела вдоль темных стен складов. Каждый шаг отдавался болью, но страх перед тем, что ее могут преследовать, гнал ее вперед. Наконец, она увидела впереди тусклый свет газового фонаря и услышала отдаленный цокот копыт. Кэб.
Собрав последние силы, она вышла из тени, подняла руку. Экипаж нехотя остановился. Кучер, плотный мужчина с красным, обветренным лицом, закутанный в старый тулуп, сонно и недовольно посмотрел на нее сверху вниз.
Куда прикажете, мэм? пробурчал он, явно не ожидая увидеть в столь поздний час и в таком неподходящем месте даму, пусть и одетую элегантно, но с явными следами недавней передряги на лице и в глазах.
Вивиан назвала адрес «Розы и Лилии» негромко, но твердо, стараясь, чтобы голос не дрожал. Она увидела, как кучер удивленно вскинул брови, окинул ее быстрым, оценивающим взглядом с головы до ног, но, к ее облегчению, промолчал, лишь пожал плечами и нехотя открыл дверцу.
Она почти рухнула на жесткое, пахнущее кожей и сыростью сиденье, ощущая, как волна слабости снова накатывает на нее. Кэб тронулся, подпрыгивая на разбитой мостовой, унося ее прочь от места ее кошмара навстречу новой неизвестности, в сомнительное убежище дома греха. Она плотнее запахнула пальто, спрятала лицо в высокий воротник и закрыла глаза, молясь лишь об одном чтобы Мадам Роусон оказалась дома. И чтобы она не отказала ей в помощи.
Кэб остановился у невысокого крыльца дома, чьи окна были плотно зашторены тяжелым темно-красным бархатом, не пропускавшим ни единого луча света, но само молчаливое присутствие которого в этом тихом переулке говорило о многом. Вивиан торопливо расплатилась с кучером, не обращая внимания на его плохо скрытое любопытство, и почти выпрыгнула из экипажа на мокрый, блестящий от измороси тротуар. Кэб тут же тронул с места и, прошуршав колесами, скрылся за углом, оставив ее одну перед массивной дубовой дверью без вывески, лишь с начищенной до тусклого блеска медной ручкой-молотком в виде сплетенных розы и лилии.
На мгновение она замерла, сердце гулко стучало о ребра. Шагнуть за эту дверь значило переступить невидимую черту, отделявшую ее респектабельный мир от мира теней, греха и опасных тайн. Что сказала бы тетушка Агата, увидев ее здесь? Что подумали бы ее коллеги, мистер Грэм? Да и сам Дэш Но воспоминание о ледяных глазах нападавшего и его безжалостных пальцах на ее горле отмело последние сомнения. Страх был сильнее стыда.
Собрав остатки решимости, Вивиан подняла руку и неуверенно дернула за витой шнурок старинного колокольчика рядом с дверью. Мелодичный, чуть дребезжащий звон нарушил ночную тишину, и почти сразу за дверью послышались тяжелые шаги. Замок щелкнул, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в щель просунулась голова крупная, бритая голова мужчины с непроницаемым лицом и тяжелой челюстью. Он молча окинул Вивиан оценивающим взглядом ее дорогое, хоть и помятое, пальто, модную шляпку, сбившуюся набок, бледное лицо и, главное, ту отчаянную решимость, что горела в ее глазах.