Однако совету отца Карл внял. Свои мысли он оставлял при себе. Внешне же он был по-прежнему идеальной надеждой нации. Даже его желание остаться в Вене после окончания университета было расценено не иначе как желание получить более выгодную службу.
«Почему я не говорю им, как я их ненавижу?» спрашивал себя Карл. И наконец нашел ответ: потому что все, что он умеет, это отрицать. Ему нечего было сказать миру утверждающего. Надо было найти, понять правду, и тогда он готов был заявить о ней во всеуслышание.
Правда существует, увлекаясь, думал Карл, так же, как существует сам мир. Но она необходима одним и совершенно невыгодна другим, тем, законы которых обман и ложь. И эти последние правду прячут. Правда тверда как гранит, но ее кладут на дырявые корабли, и она тонет. Вот в чем дело нужно создать прочный корабль. И если я создам такой корабль
Но дальше мысли останавливались, и Карл понял почему не хватало знаний. Не тех, которые он с блеском обретал в университете, а каких-то других, которые от него скрывают, как саму правду.
Именно тогда Карл уже двадцатипятилетний юрисконсульт крупной фирмы и, кстати, счастливый глава маленького семейства, состоявшего из прелестных жены и дочурки, вновь засел за те книги, которые он, казалось бы, освоил в годы учебы. Но новое, более внимательное изучение трудов выдающихся людей планеты открыло ему совершенно неожиданные истины.
Во-первых, он обнаружил, что с незапамятных времен мир всегда и безусловно являл собой две силы угнетенных и угнетателей, меж которыми шла нескончаемая война. И с этой точки зрения представление немецкого фашизма как третьей силы выглядело неубедительно.
Никакой третьей силы не может существовать, думал Карл. Есть только капитализм и социализм, которые на данном этапе олицетворяют многовековую борьбу угнетенных и угнетателей. Не может фашизм стоять над этой борьбой так или иначе он примет чью-то сторону. И судя по всему сторону капитализма.
Тревожная мысль Карла шла дальше: если фашизм не может существовать без капитализма, то То капитализм в будущем невозможен без фашизма.
Итак, сказал он себе, немецкий фашизм это будущее всего мирового капитализма. Сожженные книги Золя и Толстого. Невозможность высказывать свои мысли вслух. Безусловное и бездумное повиновение любому начальству.
Он ничего не добавил к этому выводу, потому что многого еще не знал. Но и такой вывод его ужаснул. Особо же его взволновало то, что выбор был один: если не капитализм, то социализм. Третьей силы не существует, думал Карл. Но что такое социализм?
Он засел за книги Карла Маркса. Великий соотечественник безжалостно подтверждал его смутные подозрения относительно варварской сущности капитализма. Механизм обогащения одних и обнищания других был заложен в самой сути капиталистических отношений. И все оправдания его были не чем иным, как самой бессовестной ложью..
В тех странах, где дело еще не дошло до прямого насилия, капитализм позволял себе ходить с чистыми руками, разрешал существование искусства, философии, но Но ведь все это до поры до времени. Пробьет час, и те, кто сегодня обвиняет фашизм в варварстве, сами станут варварами. По одной простой причине потому что они капиталисты.
Ему мучительно хотелось найти единомышленников. Но, похоже, они были столь же скрытны, как он сам. И, кроме того, вряд ли их было много в той среде, где он проводил свое служебное и внеслужебное время.
На вопрос «Что такое социализм?» он получил лишь частичный ответ у классиков. Памятуя слова Сократа о практическом опыте, Карл не без труда, но все же разобрался в хитросплетениях капитализма, поскольку за практическим опытом не надо было ходить далеко. Капитализм был перед ним, вокруг него и даже в нем самом.
Другое дело социализм. Здесь опыт он мог почерпнуть только в советском посольстве, где изредка бывал по делам и на нечастых приемах.
Ему импонировали отношения между сотрудниками посольства, сами сотрудники, особенно один из них Николай Николаевич Вознесенский. Но дружеские улыбки еще не опыт, а на какие-либо контакты Карл не решался, хотя его все больше тянуло к ним.
После того как он начал посещать советское посольство, в жизни Карла произошел неприятный, но любопытный эпизод.
Утром выходного дня, когда Карл ползал по ковру, играя с дочкой, неожиданно зазвонил телефон. У Фрейнда было мало близких знакомств, и по выходным его обычно не беспокоили.
Трубку сняла жена,
и через мгновение она позвала Карла.
Тебя, сказала Анна, глядя на мужа с удивлением.
Некоторое время Карл держал трубку в руке, но так и не догадавшись, кто его мог разыскивать в это утро, поднес ее к уху.
Алло?
Господин Фрейнд? Мужской голос звучал подчеркнуто мягко.
Я.
Мы хотим встретиться с вами на деловой основе, продолжал голос. По телефону долго и трудно и представляться, и объясняться. Мы хотим назначить вам свидание.
Вы можете прийти ко мне в контору, сказал Карл. Я принимаю с утра до полудня.
Это не совсем удобно, любезно объяснил голос. Не могли бы вы сегодня прийти к оперному театру? Скажем, в шесть часов?
Первым желанием Карла было отказаться, но в интонациях звонившего человека было что-то необычное какая-то уверенность в необходимости этого свидания, и Карл неожиданно для себя согласился: