Она покачала головой.
«Погибель той стране конечная готова, где злато множится и вянет цвет людей!» Нет? Вообще не откликается?
Боюсь, нет.
Он вздохнул.
Видимо, это показывает, до чего я стар. Я как бы по умолчанию считал, что стихотворения вроде «Опустевшей деревни» все еще есть в учебной программе. Оливер Голдсмит слышала о таком? «Векфильдский священник» .
Прим не слышала.
Я из-за вас чувствую себя ужасно невежественной, сказала она.
Ах, что ж. Он улыбнулся. С тех пор, как я сам был студентом, все изменилось, я отдаю себе в этом отчет. Вы теперь читаете всякую интересную всячину, какую в Кембридже в 1980-е и взглядом-то не удостоили. А все равно хорошие стихи, если решишь-таки прикоснуться. Не сомневаюсь, у твоего отца экземпляр Голдсмита где-нибудь да завалялся. Они, по сути, о том, как капитализм разрушает общины.
Отец никогда о нем не заикался, сказала Прим. Но отец вообще о книгах говорит мало. Как и о политике. Как и да вообще о чем бы то ни было.
Они шли мимо цирюльни, маникюрной забегаловки и салона красоты, и Кристофер говорил:
Надо полагать, это для тебя непросто вернуться к родителям после трех лет в универе?
Прим пожала плечами.
Сперва ничего было. А теперь начинает понемногу доставать.
Работа у тебя есть все равно.
О да, за полночь и на минималке. Делаю что могу, лишь бы машина капитализма тикала исправно.
Кристофер взял сказанное на заметку и задумался о разговоре за вчерашним ужином.
Ты говорила довольно-таки циничные вещи, сказал он.
Да не особо. Просто у моего поколения нет иллюзий насчет положения, в котором нас бросили.
Понимаю. Они остановились возле бывшего банка, и Кристофер воззрился на брешь в стене, где прежде был банкомат. Вопиющая стыдобища. Я писал об этом не раз и не два, между прочим.
Ах да, сказала Прим, когда они продолжили прогулку, кажется, я парочку ваших постов читала.
О! отозвался Кристофер, не утруждаясь скрывать ни удивление, ни удовольствие. Ты заходила в блог?
Досадуя на себя за то, что проговорилась, Прим сказала:
Раз-другой.
На том и умолкла пока. Возможно, получилось бы бестактно, скажи она ему, что написанное им, очевидно, продиктовано благими намерениями, однако нечто снисходительное сквозило в том, что человек, которому за шестьдесят, бравирует своим сочувствием к тяжкой доле молодежи, начинающей свой путь в большом мире. А затем она поспешно перескочила к его более недавним постам.
Я видела, вы писали о конференции, которая на следующей неделе.
А, да. «ИстКон». Ну и странное же ожидается сборище.
Собираетесь участвовать?
Собираюсь. Обрадуются мне не больше, чем обострению триппера, конечно, однако мероприятие публичное. Я зарегистрировался и заплатил, как и все остальные. А потому возбранить мне участие у них не получится.
Кто эти люди? поинтересовалась Прим.
Ну, смешанная компашка. Некоторые относительно безобидные психи. Кто-то совершенно откровенный расист и садист. Лично мне меньше всех нравятся Роджер Вэгстафф и его последователи. Ты слышала, мы вчера вечером о нем говорили мы с твоей матерью и с ним учились на одном курсе в Кембридже. Послушник Эмерика Куттса. Я уже какое-то время слежу за его траекторией. Несмотря на то что вся главная улица была более или менее в их полном распоряжении, Кристофер заговорил тише: Эти в самом деле опасны. И речь не только о том, что они вполне себе фанатики в политическом смысле и за последние несколько лет стали мейнстримом. Одно это уже тревожно. Я имею в виду то, что они Кристофер понизил громкость еще больше: Они опасны буквально.
Прим не вполне понимала, к чему он клонит. Ей почему-то навязчиво захотелось хихикнуть, что она и сделала к своему величайшему удивлению.
В смысле?..
Он кивнул.
Да, мне поступило немало угроз. А пару месяцев назад меня чуть не переехали на улице. Мотоцикл.
Ужас какой, проговорила Прим. Но удержаться не смогла: Хотя, может, это неудачное совпадение
Кристофер покачал головой.
Не думаю. То, что они собираются сделать с НСЗ , они планировали много лет. И есть заинтересованность у очень крупных американских коммерческих структур они выжидают, чтобы это провернуть. На кону большие деньги. Громадные деньги.
Но все-таки убийство? все еще недоверчиво проговорила Прим. Не слишком ли это преувеличенно?
Кристофер сперва помолчал. Остановился перед какой-то лавкой. Встал спиной к витрине, прищурился на свет и, казалось, настороженно вглядывается вдаль, словно высматривая там потенциальных убийц. Прим вновь вспомнила, как описал его отец «своего рода фантазер».
Но сказал он через несколько мгновений вот что:
Убийство а затем, помолчав для пущего эффекта, глубоко укоренено в британском образе жизни.