По телефону сказали, карточки сохранились. Но это просто бумажки, там можно написать что угодно. Что бы Камиль захотел, то бы и написал его друг И может быть, на некоторые нарушения он тоже пошел по его просьбе?
Мне не нравилось, куда сворачивают мысли после встречи с Мирославом. До этого у меня была хреновая жизнь. Такой она и осталась. Но тогда я вся была сосредоточена на Соне и наших проблемах. Целыми днями занималась с ней, пытаясь развить речь. Мне было плохо, я постоянно думала о деньгах и о том, как несправедлив мир
Мирослав заразил меня вирусом.
Вернул к тому, что было четыре года назад, вырвал из привычного мира. И теперь я переживаю все заново, но, возможно, это и нужно. Нельзя всю жизнь прожить в коконе
Все будет хорошо, говорю я, хотя уже не верю в это, и крепко обнимаю дочь, когда она ревет от усталости и моего давления. Не плачь, милая
Она успокаивается. Мы начинаем занятия это ежедневная рутина, к которой я привыкла, как привыкают к каторге. Я смотрю в большие глаза, гадая, чьи они Камиля или той неизвестной женщины, биомамы Сони? У тебя должна была быть идеальная жизнь, моя девочка. Ты должна была стать принцессой.
В глазах Сони вселенская печать и усталость.
Хочешь спать? шепчу я.
Та выразительно кивает.
Укладываю ее в кровать, укрываю и сижу рядом.
Почему я была так уверена, что Камиль ее отец? Так сказал Титов, а затем Камиль вел себя так, что у меня не осталось сомнений. Не его жена, а именно он приходил, заботился, интересовался моим здоровьем. Чувствовалось, что ребенок нужен именно ему А разве о ребенке от донора мужчина стал бы так заботиться?
Почему я, действительно, черт возьми, взяла, что Соня дочь Камиля? Потому что в документах об этом не было ни слова, а я перерыла их все. Я всегда просто знала это. Была уверена, и не сомневалась, пока Мирослав не сказал обратного
Они все вели себя так до сегодняшнего дня!
Даже Алина, когда приходила после родов, намекнула об этом косвенно. Если ты попытаешься получить наследство через дочь, ее заберут. Так она сказала. Или нет? У меня было спутанное сознание после родов. Я была очень плоха. Конкретных слов мне уже не вспомнить, но я прекрасно помню свои чувства и осадок, который остался после того, как Алина ушла.
У кого я еще могу узнать?
В клинике не скажут врачебная тайна, если там вообще хоть что-то сохранилось. Камиля нет. Врач погиб с ним Позвонить его жене?
Представляю, что она мне скажет.
Глава 4
Один раз мельком, когда Камиль приехал на УЗИ. Была уверена, что Алина тоже будет смотреть, как барахтается его ребенок в моем животе.
Но не захотела.
Бесплодная женщина, которая пошла на это под давлением мужа. Теперь меня и Камиля связывало больше, чем ее с собственным мужем.
Я увидела ее мельком. В окне внедорожника.
Мы с Камилем вышли на крыльцо. Он должен был посадить меня в такси.
Держал за руку, так трогательно поддерживая, словно я его жена Конечно, в моем животе был его ребенок. Вторая рука лежала на моей пояснице. Камиль очень предупредительно помогал спуститься по ступенькам, хотя на пятом месяце еще не трудно передвигаться.
Алина увидела нас.
Я не знала, какая у них машина, но поняла, что это она. По взгляду, выражению глаз. Это была красивая женщина со скульптурными чертами лица и пышными волосами шоколадного цвета. Около тридцати. Большие голубые глаза с отчаянием следили за нами.
Тогда мне пришли в голову две мысли: она пошла на это недобровольно, и он специально сделал это у нее на глазах усаживал в машину, как драгоценность.
Две женщины, связанные друг с другом одним мужчиной, мы смотрели друг на друга, пока шепот Камиля не вывел из летаргии:
Садись, Эля, он пристегивает меня ремнем безопасности, укладывает его так, чтобы не давил на живот. Все хорошо?
Киваю.
Серые пустые глаза следят за мной с расстояния в несколько сантиметров. Тогда я впервые ощутила себя мушкой в его паутине.
Встретимся через неделю. Вези осторожно, буркает он в адрес водителя и тут же рассчитывается за поездку. Она беременна.
Меня везли, как хрустальную вазу. Всю дорогу я думала о той женщине, Алине. С какой болью, но смирением она смотрела на нас.
Второй раз мы встретились на его похоронах.
Алина не подошла, со мной разговаривал Мирослав.
Он же вызвал скорую, когда от переживаний начались преждевременные роды. Алина стояла вдалеке, с черной шалью на волосах, в темных очках и черном брючном костюме. Помню ее царственный поворот головы, она смотрела на меня, мой выступающий живот, и не подходила.
В третий и последний раз мы встретились на четвертый день после моих родов. Я чувствовала себя опустошенной. Смотрела в потолок без сил и с тенью скорби на лице, с которым скоро срастусь. Малышка была в реанимации. Меня должны были выписать накануне, но узнав, что у меня нет родных и оценив мое психологическое состояние, решили оставить на сутки.
Алина вошла без приглашения и села на кровать. В полной тишине женщина смотрела, словно оценивала соперницу. Ты увела у меня мужа носилось, между нами. Хотя это не так. Но я чувствовала ее ревность. На ней был персиковый костюм, словно траур прошел Я думаю, она не любила мужа. Как не любят похитителей, тиранов, тех, кто управляет вашей жизнью. А он управлял, уверена.