У меня все готово. Подаю записку с номером моей карты. Несколько минут он что-то делает в своем ноутбуке, а затем я слышу звук смс деньги пришли, и гора падает с плеч.
Давайте еще раз, Эля. Вам заплатили за ребенка и за то, что в итоге получилось. У вас был выбор отказаться от ребенка, последствия вы знали. У вас нет права что-то от меня требовать.
Знаю, просто
Я понимаю, что вы чувствуете. И предложил отказаться от девочки при рождении.
А вы бы смогли? спрашиваю я.
Я нет, Эля, прямо и жестко говорит он. Но вы же в любом случае не планировали оставлять младенца себе. Вы были суррогатной матерью. Если бы Камиль не погиб, ребенка вы бы передали ему, верно?
Еще одна пощечина. Последовательно и спокойно Мирослав объясняет, что я сурмать и право на чувства не имею. И уж он бы от своего ребенка не отказался и на такое не пошел. А я должна мириться с любым исходом. Чувства ведь, они есть только у богатых, тех, кто право имеет, верно?
Я не хочу вас больше видеть и слышать про вас и вашу девочку. Сделайте мне одолжение. Я достаточно заплатил в прошлый раз, надеюсь, вы удовлетворитесь и в этот. Всего хорошего.
Она дочь Камиля, возражаю я севшим от переживаний и слез голоса.
Нет, Эля. Я видел документы. Она не его дочь. До свидания.
Иду к дверям, а внутри растет гнев.
Вы не правы, оборачиваюсь я в дверях. Соня дочь Камиля!
Просто смотрю на него: его холеное лицо, жесткие глаза, уверенную позу. И это первое мое проявление гордости за сегодняшний день, когда я не склонила голову, не согласилась иначе не получу денег. И дело не в том, что он их уже перевел.
Просто это правда. Отец Сони его брат Камиль.
Но я подписала бумаги и должна уйти.
Мирослав ничего не отвечает. Дверь слишком тяжела и у меня дрожат руки. Она захлопывается сама, выталкивая меня из кабинета в приемную.
Все в порядке? с подозрением спрашивает секретарша.
Я прохожу мимо, горло перехватило от пережитого унижения и усталости. Даже от отвращения к Мирославу, себе, этой секретарше, которой, несомненно, влетит за то, что плохо проверила документы, и прячусь в лифте. Забившись в угол, открываю смску.
Сто тысяч.
Мой улов.
Он дал мне сто тысяч. Их хватит максимум на полгода кое-какой реабилитации, но не больше. Вот так он нас оценил. Прячу телефон в карман и устало вздыхаю. Что ж, он мог вообще ничего не дать. Могу собой гордиться.
Давлюсь слезами, прячу телефон в сумку и прижимаю к щекам салфетку.
Какого черта он уверяет меня, что Камиль не отец?
Я прекрасно помню, что говорил врач: жена Камиля, тридцатилетняя красавица Алина, сама не может ни родить, ни выносить. Поэтому им понадобилась я. Биологический отец Камиль, он хотел родного потомка, поэтому согласился на суррогатную мать и заплатил кучу денег
С вами все в порядке? с подозрением
спрашивает мужчина, зашедший на шестом этаже.
Киваю.
Клерк в шикарном костюме сразу же отворачивается. Ему плевать на меня. Охранник в холле провожает взглядом, но я беспрепятственно выхожу на улицу.
Сто тысяч это хорошо.
Жаль, что в такую сумму Мирослав оценил мои слезы и боль. Но это лучше, чем я рассчитывала, когда шла сюда.
Домой добираюсь на метро за час с небольшим. Долго, очень долго. Моя девочка меня ждет Хотя, наверное, у нее тихий час, понимаю я, когда смотрю на часы.
Я скоро буду дома.
На пороге появляюсь ужасно уставшая. Открываю дверь, моя подруга выглядывает из комнаты, заслышав шум.
Как все прошло?
Вздыхаю. Она все видит по моему лицу: сколько пришлось пережить. Все уговоры, унижения и страхи.
Дал денег Сто тысяч. Просто хотел, чтобы отстала.
Я чувствую себя ужасно уставшей. Именно дома на меня наваливается тяжесть, словно я разгружала вагоны.
Спасибо, что посидела с Сонькой Неприятностей не доставила?
Нет, все отлично, Варя качает головой, кудри черные, как смоль, блестят на свету. Покушала, поиграла. Сейчас спит. Ты тоже отдохни, выглядишь уставшей, просто серая какая-то.
Я возвращаю паспорт.
Смотрели, но пропустили. Он, конечно, понял, кто я. Чтобы проблем не было, я сказала, что украла твой паспорт.
Не стоило, Эль. Я бы справилась.
Вздыхаю.
Хочешь чай? помимо того, что посидела с Сонькой, подруга помыла посуду, заварила свежий чай и приготовила ужин. Я ничего не успела. Почти ничего с тех пор, как родилась Сонька.
Сажусь к столу, на миг закрываю лицо руками.
Я устала.
Устала бороться. Биться одна против проблем со здоровьем своей дочери и везде видеть лишь осуждение. Помогите мне Но кричать можно долго. Жаль, что никто не услышит.
А если услышит, не придет.
Спасибо, что у меня есть такая подруга.
Все образуется, она хлопает по плечу, наливает чай, а пока я сижу, глядя в одну точку и пытаюсь перевести дух. Мне пора, извини И так задержалась.
Конечно. Спасибо тебе, Варя.
Сил встать нет, но она снова хлопает по плечу.
Не провожай.
В прихожей подруга обувается, тихонько целует меня в щеку и уходит, захлопнув дверь. Оставляя меня в пустой тишине квартиры.
Я настойчиво борясь с желанием плакать, а в голову лезут воспоминания, как я прихожу в клинику сдать яйцеклетку
Да, в первый раз я появилась там за этим.
Мне было девятнадцать. Я была красивой блондинкой, с хорошей генетикой, здоровой. Прошла обследования и стала ждать реципиента, женщину, которая нуждается в донорском материале, чтобы стать мамой. Мне казалось это благородным. Деньги хотела потратить на учебу.