Грейнджер была похожа на ураган, время от времени сотрясающий все десять этажей Министерства Магии. Она выступала с памфлетами в защиту лесных пикси, собирала подписи для петиции против рабства домовых эльфов и занималась прочей волокитой, которую Драко в глубине души считал полной чушью. Но он, чувствуя какую-то странную вину перед лохматой девчонкой из школы, каждый раз приказывал всем в своем отделе поставить подпись там, где заучка прикажет. Он делал это через своего заместителя, и потому никто не распускал слухи о том, что начальник отдела международного магического сотрудничества вдруг сделался заступником сирых и убогих. Грейнджер, конечно же, тоже не знала, а потому продолжала корчить свой ротик, едва Драко Малфой появлялся на горизонте. А там он маячил слишком уж часто для человека, работающего на другом этаже.
Он говорил себе, что ходит в министерский кафетерий ровно полдень только для того, чтобы выпить чашку отвратительно сваренного кофе, а не потому, что Грейнджер спускается к обеду в это самое время. Нет, нет и еще раз нет! Вид её растрепанной шевелюры мог перебить аппетит у кого угодно, и Драко с удовольствием отмечал, что созерцание Грейнджер позволяет ему не набирать лишних килограммов. И именно свою строгую диету Малфой обвинял в том, что он не мог отвести глаз от смакующей крем с пирожного Грейнджер двумя днями ранее. И ему, разумеется, совершенно не понравилось то, как она неловко облизнула испачканные в сладости кончики пальцев.
Задержав взгляд на Грейнджер еще немного, он продолжил читать, пытаясь игнорировать острый запах перегара, навеваемый со стороны Уизли. Рыжий недоумок бесил Драко с каждым днем все сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно. Даже с Поттером Малфою удалось установить более-менее приятельские отношения (ведь дружба с начальником Аврората еще никому не повредила!), но вот Уизли оставался тем морально непреодолимым препятствием, о которое Драко, чертыхаясь, всякий раз спотыкался.
Каждая черта в лице рыжего и каждая интонация его голоса бесила до белого каления, а потому Малфой старался избегать встреч с экс-гриффиндорцем. Но Министерство было не таким огромным,
как хотелось бы, и несколько раз в месяц они все же пересекались. Это было неизбежным злом, и Драко мужественно стискивал зубы всякий раз, когда заставал Узли в буфете, уплетающим сытный обед, или за разговором с пышной секретаршей своего босса, или просто за бесцельным просиживанием в отделе магических игр и спорта. Но, как бы ни бесил сам рыжий остолоп, Грейнджер, холящая и лелеющая его, бесила еще больше. Драко понимал, что надежда всегда умирает последней, но в случае отношений героев войны было ясно: её труп уже давно сгнил и источал смрадный запах, похожий на тот, что сейчас исходил от Уизли.
Малфой понимал, почему Грейнджер стала еще большей стервой, и про себя отмечал, что на её месте уже начал бы зверски убивать.
У меня все, Драко кивнул и, получив одобряющий взгляд Кингсли, отложил бумаги.
Следующим выступит глава отдела магического правопорядка, объявил министр, и все взгляды устремились в противоположный конец стола.
Гермиона все еще пребывала в подавленном настроении. Негативные воспоминания заставили её почувствовать странное одиночество и неполноценность. То, что их с Роном отношения давно перестали приносить радость, отрицать и дальше было невозможно. Она с досадой осознала, что их совместная жизнь стала похожа на поздние годы супружества престарелой пары. Они приходили домой, ужинали, смотрели телевизор или читали газеты, а затем ложились спать на разных концах кровати, каждый думая о своём. Гермиона больше не рассказывала о своих новых проектах, потому что со стороны Рона они вызывали интереса не больше, чем с её, когда он говорил о последних новостях спорта. Секс перестал приносить удовлетворение, а вскоре почти исчез из жизни, по-видимому, из-за того, что никто из них не видел в занятиях любовью никакого смысла. И, хотя Гермиона время от времени пыталась всколыхнуть их отношения, а Рон даже подыгрывал ей как мог, каждый понимал, что от былой страсти не осталось и следа.
А ведь Молли была свято уверена, что они скоро поженятся! Гермиона испуганно моргнула, уставившись на Рона во все глаза. При мысли о будущей жизни, похожей на эту, что-то в груди съежилось и заплакало. Перед ней сидел мужчина, с которым она уже давно не была так близка, как в начале отношений. Гермиона ощутила смутную вину за то, что до сих пор дурачила своих и его родителей, друзей, знакомых и даже саму себя, прикидываясь счастливой девушкой.
«Надо что-то делать», как-то раз тревожно прошептала Джинни, заметив нарастающую между парой холодность.
«Надо что-то делать», про себя повторила Гермиона.
Конечно, младшая Уизли дала несколько советов, но почти ни один из них не помог так, как этого бы хотелось. Например, месяц назад Гермиона, решив прислушаться к подруге, устроила романтический ужин при свечах. Она заказала еду из ресторана, купила прекрасное вино и надела новоприобретенное маленькое платье, которое, по словам продавца, не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. Но в конце концов Рон обратил внимание лишь на еду, сказав: «Это потрясающе, Герм. Когда ты научилась так восхитительно готовить?». Она ответила, что недавно. В тот день она соврала ему и себе, чтобы сохранить иллюзию счастья.