Повисла пауза.
Замечательно, наконец хмыкнул Бернард.
Ремус достал кусок пергамента и перо.
Мне нужно ваше имя.
Бернард.
Ваше полное имя.
Бернард Блэк.
Ваше полное имя, пожалуйста.
Это моё полное имя. Сначала идёт «Бернард», потом «Блэк». Очень просто.
Ремус положил перо на стол и посмотрел Бернарду прямо в глаза, а этот взгляд всегда был не для слабонервных.
Мистер Блэк, начал он тем же тоном, который заставлял весь его гриффиндорско-слизеринский пятый курс смиренно сесть и написать эссе о саламандрах, вместо того чтобы заколдовывать друг друга под партами, вы серьёзно пытаетесь солгать мне, что ваши родители отец Месартхим и мать Цейбхфионна назвали своих детей Виндемиатрикс, Пульхеррима, Денебола и Бернард?
Бернард что-то угрюмо пробормотал себе под нос.
Прошу прощения?
Бетельгейзе, понятно?
Что «Бетельгейзе»?
Бетельгейзе. Людвиг. Теребеллум. Полар. Борегар. Блэк. В каждом слове звучала глубокая, глубокая обида.
Спасибо. Ремус записывал имена, а Бернард угрюмо наблюдал за ним.
Раз уж вы так много знаете о моей семье, почему бы вам не побеспокоить их вместо меня? спросил он. Почему госпожа Удача, как всегда, плюнула именно мне на голову?
Вы единственный нормальный чистокровный Блэк. Все остальные либо женаты не на тех, либо мертвы, коротко ответил Ремус, аккуратно складывая пергамент и пряча его в карман. А теперь у меня есть портключ, так что если вы
Эй, подождите минутку, Спиди-гонщик, испуганно проговорил Бернард,
взмахнув зажжённой сигаретой, я никуда с вами не поеду!
Вы же только что сказали
Но вы же не говорили, что мне придется куда-то ехать! Почему вы не можете просто сделать то, что задумали, здесь?
Потому что я недостаточно квалифицирован, чтобы осуществить официальную юридическую процедуру. Мне нужно отвезти вас к кому-нибудь знающему.
Ну так скажите ему, чтобы он пришёл сюда. Я никуда не поеду. Слуги будут сплетничать, дети будут тосковать. Мне придётся отказаться от молока
Человек, к которому я вас отвезу, это Альбус Дамблдор. И мне всё равно, Ремус поднял руку, чтобы Бернард не перебивал его, слышали ли вы о нём, читали ли его биографию или пережили с ним короткий, но страстный роман в восемьдесят втором году, но он не может приехать сюда. Я не знаю, почему вы решили жить отдельно от магического мира, но, поверьте мне, если Альбус Дамблдор будет замечен посещающим маггловский книжный магазин без уважительной причины, когда он должен управлять школой, а также помогать вести битву против Тьмы, магический мир придёт к вам достаточно скоро. И мы так же, как и вы, хотим, чтобы нам не задавали лишних вопросов.
Бернард хотел что-то возразить, но промолчал и, кажется, принял решение.
Я хочу взять с собой друзей.
Вы имеете в виду тех, с кем я у вас познакомился? Вы не можете. Они же магглы.
Это очень травмирующий для меня опыт. Мне нужна моральная поддержка. И если я оставлю их здесь одних в магазине, они сожгут его или продадут, или принесут много-много восхитительных книг по ароматерапии или что-то в этом роде. Если я не смогу взять их с собой, я никуда не поеду. Кроме того, они уже знают обо всём этом.
Вы рассказали им, что вы маг? Вы же знаете, что это противоречит Статуту о секретности!
Я им ничего не рассказывал.
Тогда как Ремус замолчал, когда Бернард взял со стола сковородку и, не оборачиваясь, швырнул её через плечо в занавеску, отделявшую кухню от книжного магазина. Она ударилась обо что-то твёрдое с глухим стуком, и раздался мучительный крик боли. Все ещё глядя на Ремуса, Бернард протянул руку и отодвинул занавеску, чтобы показать Фрэн и Мэнни, которые явно подслушивали.
Раньше они не знали, сказал он, смакуя каждое слово, но теперь знают. Мэнни, сложи в саквояж мой дорожный жилет и мои лучшие гетры. Фрэн! Сигареты! Бухло! У нас небольшой отпуск.
* * *
Все остальное было ещё одним странным событием в событиях Второй магической войны, и, поскольку о нём мало кто знал, оно так и не попало в учебники истории. Все документы были подписаны в трёх экземплярах, имущество Сириуса было унаследовано почти без проблем. Гарри получил наследство, а Бернард получил достаточное количество галеонов, чтобы продержаться на дешёвом вине по крайней мере следующие две недели.
Фрэн и Мэнни сначала занервничали, когда им сказали, что, вероятно, им придётся немного подкорректировать память, как только их путешествие закончится, а потом оба умоляли позволить им волшебным образом забыть всё. Мэнни чувствовал, что знание о мире, к которому он действительно принадлежал, но не мог в нём остаться («Это моя духовная родина, Бернард! Я нашёл свой народ!») было, в конечном счете, слишком болезненным, чтобы с ним жить. Фрэн же хотела обо всём забыть, потому что её травмировал вид Мэнни в обычной хогвартской тоге из чайного полотенца. А домовые эльфы Хогвартса потом много лет с нежностью вспоминали о кратком визите того, кто был, как они рассуждали, домовым эльфом, который каким-то образом застрял в человеческом теле и любил у камина рассказывать о своём мастерском владении шваброй.
Когда спустя пару лет в магазине появился молодой человек с волосами совсем чуть менее растрёпанными, чем у хозяина, и, как несколько раз упоминала Фрэн после его ухода, «глазами, похожими на прозрачные озёра жидкого изумруда», Бернард поначалу был склонен прогнать его пинком и бессердечным смехом.