Ах, родитель мой! воскликнул юный Феодор с слезами на глазах. Стоит ли будущее мое величие тех жертв, которые ты приносишь для утверждения меня на престоле? Если между ними есть невинные?.. Несчастие безвинного может обратиться на мою голову.
Безвинные!.. Дитя! воскликнул Борис. Кто тебе внушил эти мысли, эти рабские чувства? Для того ли отваживал я мое счастье, спокойствие и словом, отваживал все, чтоб передать власть в руки малодушного? Безвинные жертвы! Разве это не вина завидовать мне, быть неблагодарным? Честолюбивые бояре питают ко мне злобу и ненависть за то только, что я царь и что не каждый из них царем на моем месте; они почитают меня виновным за то именно, что я возвеличен судьбою не по рождению, но по заслуге. Неужели я должен почитать их правыми за то самое, за что они почитают меня виновным? Стыдись своей слабости, первородный сын родоначальника нового царского поколения! Кровь, пролиянная на войне, на защиту веры, престола и отечества, как целебный бальзам, оживляет и укрепляет силы государства. Я в войне среди мира для доставления тебе спокойного царствования; понимаешь ли, сын мой?
Но где же твои враги, государь, где противоборники? сказал Феодор. Все беспрекословно повинуются твоей власти, от первого боярина до холопа; все по одному твоему мановению готовы положить за тебя свои головы. Родитель мой! я молод и неопытен, не смею ни давать тебе советов, ни излагать моего мнения. Но я читал в «Римской истории», что многие римские императоры напрасно терзались подозрениями и казнили людей праведных по наущению злых, которые изветами и ложными доносами хотели выслужиться, показать свое усердие для приобретения царских милостей и вместе для удовлетворения своему мщению. Таков был Сеян при Тиверии
Хорошо, что ты помнишь прочитанное; но зачем же ты забыл о заговорах подлинных, невымышленных, которые были составлены на жизнь многих римских императоров? сказал Борис, горько улыбнувшись. Сын мой! взятое силою должно быть и охраняемо силою. Сладко благотворить и миловать, но я принужден прибегать к казням и опале для доставления тебе и потомству твоему наслаждения делать добро. Мучусь, терзаюсь для счастья, величия моего рода! Сын мой, утешь меня! Борис встал, и юный Феодор бросился в его объятия. Слезы их смешались.
Благотвори, милуй, родитель мой! воскликнул сквозь слезы растроганный Феодор. Не хочу другого дара от тебя, кроме любви народной!
Это твой удел, сын мой, сказал Борис, сев на прежнее место, тебе предоставляю милость, себе строгое правосудие и труд истреблять крамолу. Но если сердце твое будет говорить в пользу обвиненного проси, я не откажу тебе в помиловании.
Благодарю тебя, родитель мой! Ты делаешь меня богаче всех владык земных! Феодор бросился к ногам государя и облобызал его руки. Борис поднял сына, прижал к сердцу и благословил.
Ступай почивать и позови ко мне моего немого, чтоб раздел меня и положил в постель, сказал Борис, я две ночи мучусь бессонницею и сегодня так утружден, что надеюсь заснуть. Феодор вышел, и Борис стал молиться перед образом.
ГЛАВА IV Свидание двух заговорщиков. Подозрения. Прием польских послов в Грановитой палате
его товарищ.
Ну, слава Богу, наконец ты отделался благополучно! воскликнул Леонид. Я начинал уже беспокоиться о тебе. Ты слишком смело начинаешь, Иваницкий! Монашеская одежда не всегда может спасти тебя от предательства клевретов Бориса и его подозрительности.
Первый шаг сделан, теперь робость скорее может погубить, а не спасти, отвечал Иваницкий.
Кто тебе говорит о робости? возразил Леонид. Благоразумие и робость не похожи друг на друга. Но излишняя смелость может испортить все дело, погубить тебя и всех нас
Что, всех вас? воскликнул Иваницкий, прервав речь приятеля. Везде вы о себе думаете! Что с вами станется? Неужели ты думаешь, что огонь и железо могут заставить меня изменить товарищам, открыть тайну? Не знаешь ты меня, Леонид! Я смолоду закалил себя на все труды и муки. Есть ли при тебе нож? Испытай: режь меня увидишь, что испущу дух, но не подам голоса.
Бог с тобой! сказал Леонид. Береги свое терпение на другой случай.
Знаешь ли ты, с кем был я наедине, в Кремлевских палатах? сказал Иваницкий.
Разве ты ходил не к няне царевниной? спросил Леонид.
Ходил за зайцем, а видел волка, примолвил Иваницкий. Я беседовал наедине с царем Борисом!
Шутишь! воскликнул Леонид.
Клянусь Богом, что говорю правду. Царь Борис застал меня у няни, где была и царевна. Сперва разгневался, но, узнав, что я толкую сны, призвал к себе и открыл передо мною душу свою!
Видно, он догадался, что ты пришел за его душою. Что ж он говорил тебе? спросил Леонид.
Я целовал крест, чтоб молчать, отвечал Иваницкий. Скажу только, что в каменном сердце Бориса есть также трещины, слабые стороны, чрез которые можно сокрушить его силу душевную. Любезный друг! Царь Борис кажется твердым, непреклонным, выше судьбы; но надобно видеть сильных в минуты их слабости, чтоб знать их совершенно. Борис с летами упал духом: суеверие им овладело. Лютейший враг его и наш лучший помощник собственная его совесть. Он мучится на престоле, как грешник в аде, и не устоит противу грозного испытания, когда законный наследник царства восстанет из гроба требовать от него отчета. Теперь я совершенно уверен в успехе. Сновидения Бориса и его дочери, виденные ими на одной неделе, ужасные сновидения открывают мне будущее.