Полно хвастать-то! вскричал Тихий Ветерок, Медвежонок прав, ты привязался к нему; если он не отвечает тебе так, как бы следовало, то, вероятно, имеет на это свои причины; не беспокойся, однако, в накладе не останешься, если подождешь. А теперь лучше приступить к игре.
Согласен. Что ставишь?
Две тысячи пиастров, ответил Тихий Ветерок, вынимая из кармана штанов длинный кошелек.
Постой, холодно сказал Медвежонок, остановив его за руку, дай мне поговорить с этим человеком.
Флибустьер взглянул на своего приятеля и увидел в его потемневших глазах такой зловещий огонь, что опустил свой кошелек назад в карман и только ответил:
Как хочешь.
Медвежонок сделал шаг вперед, оперся руками о стол и наклонился к буканьеру.
Входя сюда, резко отчеканил он, я не знал, что встречусь с тобой. Я не искал встречи, потому что мое презрение к тебе равняется ненависти. Но если уж твоя несчастливая звезда побудила тебя, вместо того, чтобы подражать моей сдержанности, отбросить мнимо равнодушный вид, который мы сохраняли в отношениях друг с другом, пусть будет по-твоему, я принимаю предложенную тобой партию.
Сколько пустых слов, чтоб прийти к такому ничтожному заключению! воскликнул буканьер с нехорошей улыбкой.
А вот увидим. Выслушай меня, а присутствующие пусть будут свидетелями: мы сыграем в гальбик три партии, ни меньше ни больше, и ты должен принять мои условия. Согласен?
Еще бы, когда ты проиграешь мне!
Не проиграю, возразил капитан, я вступаю в решительную борьбу с тобой и убежден, что выйду победителем.
Полно, не с ума ли ты спятил?
Если трусишь, я настаивать не стану. Извинись передо мной и товарищами за сказанные тобой оскорбительные слова, и я тотчас уйду.
Извиниться? Мне? Черт возьми! Да соображаешь ли ты, что говоришь?
Предупреждаю тебя, холодно произнес Медвежонок, вынув из-за пояса пистолет и взводя курок, что при малейшем подозрительном движении я уложу тебя на месте как лютого зверя, каков ты на самом деле и есть.
Вне себя от ярости, но сдерживаемый наставленным ему на грудь длинным дулом пистолета, буканьер окинул взглядом присутствующих, быть может желая почерпнуть бодрости в дружеском лице.
Флибустьеры мрачно молчали, и в выражении их лиц он прочел одно лишь насмешливое злорадство
Неимоверным усилием воли он усмирил порыв гнева, от которого кипела кровь, и голосом спокойным, в котором невозможно было подметить малейшее волнение, ответил:
Принимаю твое предложение.
Какое? Извиниться?
Никогда.
Очень хорошо; вы слышали, братья? обратился капитан к присутствующим.
Слышали, ответили они
в один голос.
Итак, вот мои условия, продолжал Медвежонок громко и отчетливо, три кости и стакан, равно неизвестные и мне и тебе, будут взяты у кого-либо из присутствующих здесь.
Что же, ты думаешь, что у меня плутовские кости? грозно вскричал Пальник. Ничего не думаю и думать не хочу, просто пользуюсь своим правом, вот и все. Буканьер с яростью швырнул об пол свой стакан с игральными костями и принялся топтать его ногами. Все бросили игру и с любопытством толпились вокруг стола, взобравшись кто на скамьи, кто на столы и бочки, чтобы присутствовать при этой весьма необычной дуэли, затаив дыхание, дабы не нарушить тишины, до того глубокой, что полет мухи был бы слышен в зале, где, однако, находилось более двухсот человек.
Вот кости, друг мои, сказал, подходя к капитану, человек, перед которым почтительно расступились все присутствующие.
Благодарю, Монбар, ответил Медвежонок, дружески пожимая руку страшного флибустьера.
Потом он обратился к своему противнику:
Каждый из нас будет кидать кости поочередно; у кого выпадет на трех костях большая сумма очков, тот и выиграл, если только у противника не будет равное количество на всех трех костях. Согласен?
Согласен, мрачно ответил буканьер.
Сыграем всего три партии.
Ладно.
И я один буду иметь право назначать ставки; сколько у тебя тут на столе?
Восемь тысяч семьсот пиастров.
Во сколько ценишь свое имущество: дома, мебель, слуг, словом, все?
В такую же сумму.
Ты выставляешь себя что-то уж очень богатым, смеясь, заметил Медвежонок.
Считал ты мое состояние, что ли? грубо вскричал буканьер. Это моя цена, и делу конец.
В эту минуту капитан почувствовал, что кто-то слегка тронул его за плечо; он оглянулся.
За ним смиренно стояли, с отчаянием на лицах, несчастные пленники-испанцы.
Сжальтесь, сеньор! прошептал у его уха голос нежный и жалобный.
Ив самом деле, сказал капитан, а этих людей во сколько ты ценишь? прибавил он, указывая на невольников.
В десять тысяч пиастров, ни одним реалом меньше. Капитан заколебался.
Ради Святой Девы, сжальтесь, сеньор! произнес тот же голос тоном глубокой тоски.
Итак, все вместе составляет сумму в двадцать семь тысяч четыреста пиастров, заключил он.
Отлично умеешь считать, мой любезнейший, посмеиваясь, сказал Пальник, цифра хорошая, не правда ли?
Очень хорошая. На первую игру я ставлю тринадцать тысяч семьсот пиастров.