Не мудрствуя лукаво, он свалился на немцев со стороны солнца и сразу, пока те не успели опомниться, сбил двоих.
Одного за другим в течение какой-то минуты.
Немцы, сначала оторопели от такой наглости, а потом кинулись на Максима, словно стая дворовых собак на одинокого кота.
И плохо бы ему пришлось, если бы товарищи, видя такое дело, не разорвали круг и снова не кинулись в драку.
Одиннадцать против двадцати.
Свалился в штопор и пошёл к земле «мессер».
Одиннадцать против девятнадцати.
Загорелся прямо в воздухе и резко пошёл на снижение ещё один. Лётчик выпрыгнул, но парашют не раскрылся.
Земля тебе стекловатой, как говаривали у нас в двадцать первом веке. Интересно, стекловату изобрели уже? Можно спросить у КИРа, но сейчас не до этого.
Одиннадцать против восемнадцати.
Ручку от себя, набрать скорость на снижении и снова вверх. Вон тот, желтопузый, с номером «2» на борту и шестью вертикальными чёрными вытянутыми прямоугольниками на хвосте и маленькими звёздочками над ними меня интересует особенно. Это значит шесть сбитых у него. Опасный, гад. Опытный. Ну, давай, поиграем
Завалить «двойку» Максиму не удалось. Немец, вовремя заметив атаку, нырнул в сторону, а затем, набирая скорость, и вовсе вышел из боя. За ним тут же потянулись и остальные. Видимо, преимущество в семь самолётов перестало казаться им решающим.
Острожные, сволочи.
Покачивая крыльями, оставшиеся «ишачки» развернулись к Днепру. Правильно, пора домой, горючее на исходе.
Так, а это что?
Один «ишачок» задымил, накренился и пошёл на снижение. Было видно, что за Днепр, на нашу сторону, он не дотянет.
Максим присмотрелся. Опа. Да это же его командир, Сергей Тимаков. Что ж вы так неудачно, товарищ капитан
Лётчик не выпрыгнул. Но и самолёт
не сорвался в штопор и не рухнул. Уже недалеко от Днепра, над лугом, снизился, выпустил шасси, выровнялся у самой земли и сел. Пробежал сотню метров, подпрыгивая, потом правое шасси подломилось, самолёт накренился, его закрутило, правая плоскость прочертила в земле борозду и, наконец, машина замерла.
Максим качнул крыльями, показывая товарищам, что отстанет и сделал круг над местом посадки. Он уже вышел из сверхрежима, но видел в открытой кабине запрокинутое лицо лётчика. Вот он поднял правую руку и сдвинул лётные очки на лоб.
Жив!
Мотор сбитого «ишачка» продолжал дымить, и Максим даже видел язычки пламени, которые вырывались из-под капота.
«Машина пламенем объята, вот-вот рванёт боекомплект, пришли на ум строчки из старой песни. А жить так хочется, ребята, и вылезать уж мочи нет». Песня, правда, про танкистов, но разницы в данном случае нет. Машину вот-вот охватит пламя, а товарищ капитан что-то вылезать не торопится. И вообще плохо шевелится. Ранен?
А вот и немцы, здасьте-пожалуйста.
Уцелевший после атаки на колонну полугусеничный бронетранспортёр «Ганомаг», уже хорошо знакомый Максиму, съехал с обочины и теперь направляется по бездорожью к сбитому «ишачку».
Понятно, с какой целью.
А у него, Максима, и боекомплект уже на нуле. Какая досада, как говаривала домоправительница фрекен Бок из древнего советского мультика про Карлсона. Ну, господи помоги. Сам погибай, а товарища выручай.
Максим перекрестился и пошёл на посадку.
Он посадил самолёт метрах в десяти от «ишачка» капитана. Не таким уж неровным оказался луг. Просто капитану Тимакову не повезло. А Максиму везло. Пока.
Однако надо торопиться. Немцы на своём бронетранспортёре уже близко и бить их нечем. Не из штатного ТТ же стрелять по «Ганомагу». И сил на сверхрежим тоже уже не осталось
Максим прикрыл дроссельную заслонку, оставляя двигатель работать на холостом ходу, освободился от ремней, выбрался из кабины на крыло, спрыгнул на землю и побежал к самолёту командира.
Вскочил на крыло.
Товарищ капитан, живы?
Брось ты просто Серёга, Серый, негромко произнёс командир. По бледному лицу из-под лётного шлема скатывались на лоб капли пота.
Тогда я Коля, сказал Максим. Или Святой. Так меня звали в партизанском отряде.
Ишь ты Я ранен, Святой. Не могу выбраться. На, вот. Возьми и улетай, он протянул партбилет и удостоверение. Сохрани. Для жены. Она в Ростове у меня. Который на Дону.
Сам передашь. Куда ранен?
Ноги
Максим отстегнул привязные ремни, перерезал ножом лямки парашюта.
Потерпи, Серёга, сейчас будет больно.
Брось меня немцы оба погибнем
Заткнись на хрен.
Капитан Сергей Тимаков был невысок, худощавого телосложения. Максим легко вытащил его из кабины, на руках отнёс к своему самолёту, положил на крыло. Залез сам, огляделся из-под руки.
Вон они, немцы. Около километра. Чуть больше. Но и скорость у «Ганомага» небольшая по русскому бездорожью особо не разгонишься.
Он быстро осмотрел ноги командира. Обе правые голени перебиты. Крови много, но терпимо. Главное, важные артерии не задеты. Это хорошо. Потому что возиться с ранами времени нет немцы уже близко. Если они подберутся ещё ближе и откроют огонь из пулемёта
Максим поднял лётчика.
Капитан скрипнул зубами, сквозь губы вырвался стон.
Терпи, казак, атаманом станешь, сказал Максим. Вот так ноги за бронеспинку, а голову на колени мне положишь. Всё понял? Смотри только зажигание мне случайно не выключи.