Давно. Уж с февраля поди. До тебя тоже дошли выпады про «обученную невесту»?
Юсупов неуверенно пожал плечами и решил слушать, а не говорить. Аня шагает, глядя себе под ноги, пересказывает то, что, наконец, многое объяснило. И нет, сместить внимание с Марины на Муню все же плохая идея.
Оказывается, Муня настолько влюблена в Николая, что вот-вот тронется умом. Письма и открытки уже моветон. Дык, она на каждой салфетке и носовом платке вышивает инициалы Н. Ю. И совсем уж несмешно оттого, что ходит к разного рода прорицателям, чтобы услышать заветное предсказание о грядущей свадьбе. Там, мол, уже с дюжину раз нагадали фату, венец и жениха. Вот и кличет себя «обрученной невестой».
Ты прости ее, смягчила тон Аня. Ей же двадцать лет. В голове еще у-у-ух
Ты в свои двадцать уже стала главной фрейлиной, парировал Юсупов.
Да я из другого теста. Я женихов себе никогда не искала. Сашу мне государыня подобрала
На имени уже можно считать бывшего супруга Аня снова сникла. Юсупов сочувствующе сжал ее локоть. А сам решил, что Муня в качестве пассии-замены Марины ну никак не годится. Шило на мыло Да, Муня хотя бы еще ни с кем не помолвлена, но маниакальная страсть и помешательство тот еще коктейль.
А с Николаем, будто отвечая на его мысли, сказала Аня, держи ухо востро. Как говорится, лучше перебдеть.
На том и распрощались.
Напиться? Увольте. Чтобы опьянеть до беспамятства (ах, как хочется), нужно выпить очень и очень много. Запасов крымского не хватит.
Так что ноги, а точнее колеса, сами привели его в увеселительное заведение для высоких господ. Попросту элитный бордель, где едва Юсупов переступил порог, его обволокло теплое, влажное и сильно пахнущее дорогущим французским парфюмом дородное женское тело.
Гра-а-аф, как я ра-а-ада, что вы наконец к нам зашли! пропела мадам Маркиза.
Никакой маркизой она, конечно, не является. Так придумала себе легенду, мол, сбежала от неудачного замужества с французским аристократишкой. Но дабы не позорить себя и бывшего фамилией, решила звать себя просто Маркизой.
Юсупов-то знает, что в миру ее звать Авдотьей Сергеевой. Одна из целого выводка поповской семьи. В начале «карьеры» кликала себя Доньей, а уже лет семь-восемь как именуется Маркизой. Ну да и какое бы кому дело? Качество услуг это никак не ухудшает.
Маркиза, вы как цветок дурмана, промурлыкал граф. Выглядите роскошно, опьяняете своим ароматом. Ацтеки считали, что дурман сводит с ума, приводит в беспорядок сердца и совершенно лишает аппетита любого, кто осмелится попробовать хоть кусочек. Возможно именно поэтому я так очарован вами и одновременно боюсь до дрожи в коленях. Откусил бы от вас немного, но, боюсь, не доживу до рассвета.
Ах, граф, эти ваши комплиманы, ответила Маркиза и повела плечом. Каждый ваш визит пополняет багаж моих познаний о мире. Хаживайте чаще, будьте моей библиотекой.
С превеликим удовольствием, ответил Юсупов и поцеловал ей руку.
Маркиза зарделась, зашевелила телесами как большое желе. Заговорщицким тоном спросила:
Вам сегодня что-то более экзотичное или прозаичное?
Экзотики мне хватает. Пожалуй, предпочту прозу.
У нас пополнение. Есть пара кошек и одна лисичка. Вам кого? А может всех сразу?
Юсупов невольно облизнулся, мысленно прикинул, что вечер с двумя кошками и одной лисичкой это, конечно, презабавно.
Начну с лисички, а потом можно и кошек пригласить, ответил он.
Маркиза бросила взгляд поверх его головы, сделала неопределенный жест, что на языке борделя должно означать «твой клиент». А когда через мгновение на плечо Юсупова легла горячая ладошка, произнесла «развлекайтесь, граф».
Букет одеколонов, духов, пота, косметики, начищенных сапог сменился терпким восточным ароматом, что заполняет небольшую комнату. Разномастные шторы, белый с золотистыми прожилками будуар, ванна за складной перегородкой и, конечно,
огромная постель с лиловым шелковым бельем. В углу торшер рассеивает теплый свет. На тумбочке дымятся благовония.
Юсупов стянул пиджак и улегся. Оглядел свою спутницу вечера и сразу понял, отчего ее кличут Лисичкой.
Тонкая белая кожа, чуть вздернутый носик, россыпь веснушек, копна волнистых медно-рыжих волос. А взгляд такие взгляды рушат империи. Невольно подумалось, влюбись Николай в такую девицу, Юсупов сам бы выступил шафером и может даже настоял бы на праве первой брачной ночи.
Гибкое тело Лисички прикрыто какими-то оборками, подтянутые корсетом. С десяток бус и браслетов приятно трещат при каждом движении. Вот эти бусы, да намотать бы на кулак, а потом
Лисичка уселась сверху и дразнящим движением погладила Юсупова по груди. Подцепила ноготками пуговицы рубашки. Скользнула тонкими пальцами по коже, защекотала шею. Граф прикрыл глаза и отдался наслаждению.
Юное тело податливо изгибается под его руками. Щелкнула застежка ремня. Возбуждение усилилось, прокатилось бушующей волной. Но нет, спешить не хочется. Да и девица знает свое дело. Заводит, но ненастойчиво. Заигрывает, но без раздражения.
Граф почувствовал робкое прикосновение губ на шее, за ухом. Легкое покусывание, щипок, а затем в кадык уперлось холодное жало. Серебро.