Однако на этом история на тему заочных взаимоотношений Канта и Сведенборга явно не могла закончиться. Ясно, что ни просьба фрейлейн Кноблох (как бы галантно Кант ее не обыграл), ни его заверения, данные во введении к «Грезам духовидца», не могут быть восприняты нами всерьез, когда речь заходит о причинах его интереса к Сведенборгу. Что же все-таки заставило его написать столь необычную и по стилю, и по содержанию работу, в которой он, всегда избегавший публичных дискуссий, резко полемизирует с известным шведом. Обратимся для этого к юмористическому введению к «Грезам духовидца», в котором Кант, как кажется, и дает эти ответы, когда пишет, что нельзя же было пропадать тем колоссальным затратам труда и денег, которые пошли на покупку и чтение восьми томов собрания сочинений шведского мистика. Вот его слова: «С некоторым смирением он признает, что таким образом он искренне хотел доискиваться правды в некоторых рассказах упомянутого рода. Он нашел, как это всегда бывает, когда искать нечего он не нашел ровно ничего. Такой результат уже сам по себе служит достаточным основанием, для того чтобы написать книгу. Сюда прибавилось еще одно обстоятельство, не раз вынуждавшее скромных авторов сочинять книги, а именно неотступные просьбы знакомых и незнакомых друзей. Кроме того, была куплена толстая книга и что еще хуже книга была прочитана: труд этот не должен был пропасть даром. Таково происхождение настоящего сочинения» [50, с. 294].
Следует согласиться с Кассирером, полагавшим, что все это вряд ли могло побудить Канта человека, не подверженного «авторскому тщеславию», столь подробно заняться «величайшим фантазером» Сведенборгом, если бы то, что он в нем нашел, не оказалось в удивительной для него самого косвенной связи с основным философским вопросом, к которому его привело собственное внутреннее развитие [51, с. 73]. Иначе говоря, истоки его интереса лежат гораздо глубже, чем об этом написано во введении к работе. Именно Сведенборг, фактически преувеличивший и деформировавший все основные черты тогдашней метафизики, стал для Канта своего рода карикатурой любой метафизики сверхчувственного. Фантастические видения шведского мистика он, по сути, приравнял к «воздушным замкам в мире идей» т. е. теоретическим системам, воздвигаемым современными ему метафизиками. Но вернемся к самой работе Канта и посмотрим, как и за что он критикует Сведенборга.
Сам текст работы состоит из двух частей догматической и исторической, каждая из которых, в свою очередь, насчитывает несколько глав четыре в первой и три во второй части. В первой, так называемой догматической части, Кант ни разу не упоминает даже имени Сведенборга и целиком посвящает ее критике тогдашней метафизики. Другое дело, что ее представителей, которых он называет «сновидцами идей», «строителями воздушных миров идей» и т. п., он фактически ставит в один ряд со всеми фантазерами-духовидцами-визионерами. Для Канта фактически нет существенной разницы между воображением этих духовидцев и системами философии наиболее популярных тогда метафизиков в лице Вольфа и Крузия, которые, как пишет он, построили свои учения «не столько из эмпирического материала, сколько хитростью приобретенных понятий» [50, с. 320321]. Вместо того чтобы апеллировать к данным опыта и познавать «здешниймир», они «прилежно и сосредоточенно
направляют свои метафизические стекла на те отдаленные миры и умеют рассказывать нам о них разные чудеса», ссылаясь исключительно на сверхчувственные данные и факты [50, с. 320]. Вся разница между теми и другими состоит для Канта лишь в том, что метафизики для него это «сновидцы ума» или «грезящие в области разума», а духовидцы «сновидцы чувств» или «грезящие в области ощущений», вступающие в сношения с духами, и притом на тех же основаниях, что и первые. При этом никакая, даже самая искусная архитектоника построения не может, по Канту, возместить недостаток «строительного материала». Он полагает, что и те и другие видят то, что не видит ни один другой здоровый человек, и имеют общение с существами, которые никому другому себя не открывают, какими бы острыми чувствами он не обладал. Такого рода явления Кант сводит к чистой игре воображения и называет грезами откуда и название работы. Грезы же, по Канту, это субъективно измышленные образы, которые обманывают чувства, представляясь как бы действительными предметами.
Конкретизируя дальше различия между метафизиками и духовидцами, философ делает это следующим образом. Первых он назовет «бодрствующими сновидцами», которые настолько углубляются в вымыслы и химеры своего богатого воображения, что мало вообще обращают внимания на свои чувственные восприятия и вовсе не занимаются точнейшей и терпеливейшей проверкой этих своих «данных» в опыте. Духовидцы же наяву и часто при исключительной яркости других ощущений относят те или иные предметы в места, занимаемые другими внешними вещами, которые они действительно воспринимают. Этот свой обман воображения они затем перемещают вовне себя и т. п. Канту непонятно, каким путем душа ставит эти свои внутренние образы в совершенно другое отношение, перемещает их куда-то вне человека и превращает в предметы, возбуждающие в ней действительные ощущения. Во всем этом ему видится не более чем обман. Поэтому он и призывает своего читателя не считать этих духовидцев «наполовину принадлежащими какому-либо иному миру, а записать их в кандидаты на лечение в больнице» и избавить себя от всякого дальнейшего исследования всех этих связанных с миром духов проблем. И если прежде такого рода адептов мира духов считали нужным иногда предавать сожжению, то теперь, юмористически пишет он, совершенно достаточно дать им слабительного. То есть, по Канту, это куда более эффективное средство, чем с помощью метафизики отыскивать какие-то тайны в воспаленном мозгу всех этих фантазеров. И уж совсем сбиваясь на шутливо-иронический, если не сказать хулиганский, тон, он ссылается на слова некогда весьма популярного героя одноименного сатирического стихотворения английского роялиста Сэмуэла Батлера Гудибраса, однажды заметившего: «Когда ипохондрический ветер гуляет по нашим внутренностям, то все зависит от того, какое направление он принимает: если он пойдет вниз, то получится неприличный звук, если ж он пойдет вверх, то это видение или даже священное вдохновение»(курсив И. Канта)» [50, с. 328].