Из мохнатых снежных грив, обвивающих упряжку, проступил лес стройных радиомачт.
«Доехал!» ликует молодой каюр.
Где живет аэродромный начальник Сеня не знает. Домиков много. Но куда стучаться? Вон, на самом высоком, с вывеской «Аэропорт Булустах» замок. А вон, кажется, общежитие.
Дернул двери не заперто. Полутемный коридор... Из-за ближней двери услышал храп.
Потоптавшись, потянул нерешительно ручку. Петли заскрипели, кто-то спросил:
Кого нужно?
Письмо к начальнику, сказал Сеня.
Какое письмо? Какому начальнику?
К начальнику аэродрома...
К нему и шагай. Двери прикрой!
Растерянный каюр отступил. Огляделся. Комнат несколько. Неудобно, не зная куда, барабанить, людей тревожить.
Вокруг керосиновой лампы на подоконнике кружила муха. «Свет у них, наверное, как у нас в совхозе, только до двенадцати ночи...»
Прошлый год Сеня ездил в отпуск. В Ленинграде у брата гостил. Брат аспирант в институте, на профессора готовится. Книг у него тыща! Под подушкой и даже под матрацем лежат толстущие ученые книги.
Повидал Сеня великие города, громадные аэродромы, где день и ночь не прекращается суета, не гаснут огни. Люди прилетают и улетают, прилетают и улетают... Людей больше, чем птиц весной на морских островах.
А в Булустахе аэродром пока тихий и маленький. Вон, аэродромным работникам спится сладко...
Нина-радистка вылетела у парня из головы. Директор Захаров ждет... Федор Федорович ждет! Люди, мерзнущие в тундре, ждут!.. А он, Ыгытов, привез тревожную новость привезти-то привез, а дальше что?
Сеня вернулся к двери, из-за которой ему посоветовали «шагать к начальнику».
Самолет аварию потерпел почему вы бездельничаете?! выпалил с возмущением и ударил, по привычке, рукавицей о рукавицу получилось совсем шумно.
Что? А ну повтори! мужчина в комнате подхватился жалобно застонали пружины на диване в два прыжка вымахнул к двери. На Сеню смотрел взлохмаченный спросонья летчик.
Самолет аварию потерпел... проговорил Сеня.
Где? Чего мелешь?
У нас, около Сердце-Камня... Я не видел, Балагур видел и внучка Балагура...
Какого черта топчешься! Бежим к начальнику! страшно взволнованный, полуодетый летчик и Сеня загрохотали по половицам к выходу.
Оказывается, дом начальника напротив, всего пара шагов. Летчик постучал вначале в дверь, затем в окошко. Их впустили. После прочтения записки Захарова начальник аэродрома потер лицо, точно смывая с него добродушное выражение. Сказал Сениному спутнику:
Поднимай моториста, пускайте движок. Разбуди Розанову ей на рабочее место. Ухожу в порт! крикнул через плечо кому-то в глубине квартиры.
Летчик выбежал, Сеня за ним. Мог бы теперь спокойно присесть, передохнуть. И как раньше не сообразил, что уже глубокая ночь и Нина-радистка спит? И откуда ей знать, что он, Сеня Ыгытов, заявился теперь на аэродром?
Прогрохотали ногами по тому же коридору, остановились у крайней угловой комнаты. Летчик сильно постучал.
Розанова! На выход!
Ой, кто там? ответил знакомый милый голосок. Нина!
Начальство вызывает. ЧП!
Господи, да что случилось? Саша, что случилось?
Летчик, не слушая Нининых возгласов, убежал.
А Сеня он замер, удивленный и обрадованный. Сейчас увидит Нину!
Выйдя, девушка поморочилась с ключом часто бывает, когда особенно торопишься что-нибудь сделать, как назло, не получается. Скользнула взглядом на Сеню. И не узнала...
Нина, ты здесь живешь? спросил парень.
Она еще на него посмотрела.
A-а, привет. Впрочем, мы недавно виделись.
У тебя, оказывается, фамилия Розанова, улыбается Сеня.
Да, кивнула она. Замок защелкнулся, и Нина взглянула на Ыгьггова внимательней: А ты отчего здесь? Не увез своего директора?
Нет, я письмо привез об аварии самолета, не без гордости сказал он.
Ой, правда? Какой самолет, где? Расскажи, что стряслось?
Пошли рядом. От волнения заикаясь, Сеня кое-как изложил причину ночной тревоги.
Быстренько к рации! такими словами встретил Нину начальник в здании аэропорта. Запроси Якутск, какой «борт» шел вчера на станцию, к зимовщикам. И эту радиограмму диспетчеру, начальник отдал радистке бумагу с текстом.
Сейчас, Антон Семенович! ответила Нина и по крутой лестнице порхнула куда-то наверх.
Стало слышно застучал движок где-то по соседству. Вспыхнули электрические лампочки...
У начальника трещал телефон. Сеня догадался, что звонят из совхоза.
Посланец твой прибыл, говорил начальник в трубку. Да...
«в старину»? В колхозе были хвалили. А нынче-то совхоз у нас, большой совхоз.
Разница большая совхоз ли, колхоз ли?..
Эш! поразился дед. А будто не знаешь, что совхоз, а что колхоз?
Я-то? Ха-ха, лиса ты старая! Я-то много всякого знаю. Я, к примеру, повидал такое, чего ты, ношеная доха, и в башку не примешь!
Вот ты говоришь «в старину», благоразумно пропустив мимо ушей «ношеную доху», заговорил Балагур. Я тордох в старину имел дырявый...
Коренастый живо подхватил:
Ну еще бы! Совхоз тебе новенький чум подарил.
Зачем чум? Дома у нас, из дерева. Вот поедем, ты увидишь.
Коренастый как споткнулся. Хотел что-то спросить, но лишь зубами щелкнул. Дылда поднялся и изрек:
Будет, старичок, болтать. Давай спать!
A-а, спать надо, надо, с готовностью согласился Балагур и шустро соорудил лежанку из двух оленьих шкур, остальные бросил Коренастому: Бери, теплее будет сон.