Юнга Савенков, ко мне! злорадно кричит Сахаров. Бегу к нему, а он отступает спиной к лесу и ждет, криво улыбаясь.
Делаю три строевых шага.
Товарищ командир, юнга Савенков по вашему приказанию прибыл!
Сахаров молчит. Я опускаю руку.
Ну?!
Разговорчики!.. Он округляет глаза. Команды «вольно» не было.
Несколько долгих секунд мы смотрим друг на друга.
Кругом! Шагом марш! Напра-во! Юнга Савенков, ко мне!
Ничего, подойдет и моя очередь
Во-о-здух!.. кричит кто-то.
И наступает такая тишина, что в ней слышен один только звук подвывающий, прерывистый
«Юнкерс»!
Это я сказал. Сам не знаю, когда успел рассмотреть. Мы уже бежим к лесу. Кто-то визжит. Визг все сильнее, пронзительнее. И я вдруг соображаю, что это бомба.
Визг еще не оборвался, а взрывная волна уже схватила меня за шиворот, ударила пониже спины, бросила к лесу, до которого я двух шагов не добежал.
Рядом тотчас падает Воронов. Это он меня, а не взрывная волна А визг прекратился. Жутко
По-пластунски в лес! вполголоса приказывает старшина.
Слева ползет Леха, впереди маленький лупоглазый Вадик Василевский (правда, что «прыткий»!) и сам Сахаров. А где Юрка?
Железнов! рявкает старшина. Куда, стервец?!
Может, он парашютистов сбросил? Надо же посмотреть!
Отрывисто затявкали зенитки.
В лес! Без тебя обойдутся
Мы ползли и ползли между сосновых стволов, под лапами елей. Наконец Воронов приказал подняться и огляделся.
Юнга Железнов, ко мне!
Я услышал треск сучьев, увидел, как Юрка поднес руку к бескозырке. Глаза у него обиженно блестели.
Найдите командира роты. Доложите, что бомба, по моим наблюдениям, упала в районе трех валунов на южном мысу и не взорвалась. Ясно?
Так точно! заорал Юрка и бросился сквозь кусты напролом.
Поднялся гвалт:
Ой ты, как завизжит!..
За нами охотятся! Пронюхали, что ли, что мы здесь?
Матрацы бомбил! Ха!..
И то не взорвалась!..
Цыц! сказал Воронов. Второй фронт тут открыли
VI
Подъем!
Все проснулись, но никто не шелохнется.
Метнулось на потолке пятно света. Внизу скрипят кровати командиров смен нашей и соседней, которая спит напротив, у другой стены кубрика.
Юрка покряхтел, поворочался и затих.
Что же ты? шепнул я.
Да ну Он вздохнул. Не встану: наш новый подумает еще, что выслуживаюсь.
Подъем, спокойно, даже заинтересованно сказал Воронов.
В ответ кто-то тягуче, с наслаждением зевнул. Мы насторожились.
Так, сказал старшина.
И вдруг мы услышали шлепок. Кто-то испуганно ойкнул и кубарем скатился со своего матраца.
Кто бросается-то? Ща как дам!..
Не узнаете ботинок командира? спокойно спросил Воронов.
Гы-ы!.. обрадовался Юрка. Во дает!.. И спрыгнул вниз.
За ним с веселым гоготом посыпались остальные. Натягивая брюки, Леха восхищенно крутил
головой.
Ты знаешь, что он на «Авроре» служил? Знаешь? Воронов, уже одетый, молча поглядывал то на нас, то на свои большие наручные часы, поворачивая руку так, чтобы на нее падал свет коптилки. В полумраке слышно было сопение, стук ботинок, переругивание. А напротив так же копошилась другая смена, и старшина их все приговаривал вполголоса:
Ну-ка, юноши, не посрамимся
Начался первый день жизни в кубрике, первый день занятий. А сколько уже было всякого: море, разговор с капитаном второго ранга, бомба Я, пока одевался, обо всем этом передумал. И опять видел, как тонет Лехина бескозырка, как противно дрожит Валькино лицо «Ребята, я не пил» и как смотрит на меня Иванов: «Маменькин сынок» А бомба! Ее подорвали минеры из учебного отряда я слышал, я всем телом почувствовал, что земля сдвинулась. Всю душу перевернули мне эти дни, и вот настал новый день и будто ничего не произошло: опять команды, команды
Становись! Построились.
Воронов посмотрел еще раз на часы, на нас и рассмеялся.
Умора!..
Мы тоже улыбнулись растерянно. В чем дело? Мы гордились тем, что встали сразу и посрамили все-таки «юношей» из соседней смены: они еще не строились.
Умора! повторил Воронов. Семь минут одевались. A? Как вас назвать-то после этого?
Мы не знали, как нас назвать
Главстаршина Пестов командовал:
И раз!
Мы коротко нажимали на головки ключей: точка.
И раз, два!
Нажатие на два счета тире.
Теперь прием на слух. Не пытайтесь считать, сколько в знаке точек и тире, говорил главстаршина Астахов, прохаживаясь между столами. Так вы никогда не станете радистами! Знаки нужно запоминать на слух.
Например, подхватывал Пестов, семерка это два тире, три точки. Но запоминайте на слух: «Та-а, та-а, ти, ти, ти» «Дай, дай закурить». Ясно?
Спрячьте ваши улыбочки! приказывал Астахов. Теперь попытайтесь запомнить двойку. Две точки, три тире: «Ти, ти, та-а, та-а, та-а» «Я на горку шла». «Ти, ти, та-а, та-а, та-а» «Пирожок нашла»..
«Ти, ти, ти, та-а, та-а!» «Какая ра-адость!» сдержанно улыбался Пестов. А это я пропел тройку
Занятия радистов начались в общем, большом классе, где на столах были смонтированы радиотелеграфные ключи, а на стенах висели длинные листы со значками азбуки Морзе. Азбука казалась нам такой же непостижимой, как первоклассникам таблица умножения. А эти «я на горку шла» трудно было принять всерьез сколько же времени нужно, чтобы стать радистом, если начинать с такой чепухи?