Я почувствовал почти на ощупь твердый взгляд, потом увидел тщательно выбритый подбородок, убийственно белый срез подворотничка
Иванов подошел, взял у меня рапорт. Положил его в папку и тщательно завязал тесемочки. Щелкнул ключ в ящике стола.
Мне показалось, что во мне тоже что-то щелкнуло. И отлегло от сердца.
Я вскочил.
Разрешите идти?
Только Заяц и вы написали рапорты, сказал Иванов. Чудинов и Железнов отказались. Из этих ребят моряки получатся.
Ну и что? Я чувствовал, что лицо у меня горит. Зато в летную часть! Буду летать!
Но себя-то не обманешь. Думал, что отправляют домой? Думал. Хотел этого? В какую-то минуту да.
Будете и летать, усмехнулся Иванов. Но для начала отсидите десять суток. А потом окончите школу юнг. Все. Можете идти!
Я хотел козырнуть и повернуться по всем правилам, лихо.
Не получилось
V
Был час отлива.
Вода тихонько звенела и шлепалась о прибрежные камни. Дальше до горизонта лежала покойная гладь, высветленная белесым северным небом.
Теперь-то я знал, какая это гладь. Как говорится, «люблю море с берега»
Сбор через тридцать минут, сказал старшина. Задача: набить и зашить Все ясно?
Каждому из нас еще утром выдали по две наволочки для подушки и матраца. Надо было набить их водорослями.
Только сухими, предупредил старшина, чтоб не прели!
Сегодня рота переселилась из палаток в кубрики. Мы с Юркой заняли койки на верхнем, третьем ярусе, а Леха под нами, на среднем.
Идти по водорослям было вязко, ноги утопали, как в ковре. Леха говорил:
Это их во время шторма выбрасывает, я знаю. На Дальнем Востоке тоже так. У меня отец до войны служил в Приморье. Знаете, какая там тайга?
И медведи есть? рассеянно спросил Юрка.
Конечно. Мы с отцом на охоту ходили. Тишина, снегом пахнет
Железнов кивнул, не ответив, смотрел на море.
Значит, и медведи
Ну да! сказал Леха. Не веришь?
Верю, почему же? Юрка нагнулся. Давайте собирать.
Мы разбрелись. Я прошел вперед. Потом оглянулся и увидел, что Юрка стоит и немного исподлобья, пристально смотрит на море.
На переносице у него прорезалась короткая упрямая складка. Откуда-то появился Сахаров. Мельком взглянул на меня и двинулся, растопырив руки, к Железнову.
Кто кого?
Тот улыбнулся складка исчезла. Давай
Через несколько секунд Юрка сидел сверху. Поднялся улыбаясь.
Ну что?
Нога подвернулась, сказал Сахаров. А ты ничего Отъелся за десять суток! Отошел и закричал: Братцы, с кем покурим?
Юрка все улыбался, глядя ему вслед.
Чудак!
Жалеет, что сам не отсидел, добавил Леха и усмехнулся. Героем был бы.
Мы лежали на матрацах, набитых морской травой, хмелели от крепкого запаха водорослей и смотрели на море. Нет, не были мы героями, хоть и не каждый, может, решился бы Закрутило нас оно, закружило!
На Дальнем Востоке я первый раз и океан увидел, задумчиво проговорил Леха. И решил, что пойду на флот А ты, Серега, не жалеешь?
Нет, ответил я.
В облаках появился просвет, выглянуло солнце. Море в одной стороне зарябило, заискрилось, а в другой чуть потемнело. Ветер очнулся и побежал к лесу.
Освещенные солнцем, повеселели сосны.
«Станови-ись!..» повисло над берегом. Началась строевая подготовка.
Я иногда оглядывался смешно было видеть со стороны: матрацы лежали, грелись на солнышке, как тюлени, а их хозяева вся рота утрамбовывали на берегу и без того твердый, наверное, смерзшийся уже песок.
Равняясь! Смирно!
И пауза.
Шаго-ом марш! Нале-во! На месте!
Мы поворачивались, шли, опять поворачивались, останавливались, поворачивались, шли Со стороны, может, было и смешно
Занятия с нами вел новый командир смены старшина первой статьи Воронов сухощавый, жилистый, лет сорока пяти; лицо с морщинами, а глаза хитровато-веселые. Бескозырка у него была без каркаса, без пружины под кантом; около звездочки две лихие вмятинки. Так носили бескозырки революционные матросы-балтийцы в семнадцатом году.
Будем отрабатывать подход к командиру,
сказал Воронов, когда мы сто первый раз остановились и повернулись налево.
Он стал вызывать нас из строя по одному.
Вот так же, бывало, на репетициях в драмкружке: краснеешь почему-то за товарища, когда он выступает, и думаешь: «Сейчас моя очередь»
Юнга Железнов, ко мне!
Юрка нерешительно бежит (рассчитывает, когда останутся три шага, которые нужно пройти «строевым»), переходит на строевой и, останавливаясь, подносит руку к бескозырке:
Товарищ старшина, юнга Железнов по вашему приказанию прибыл!
А что вы смотрите исподлобья? спрашивает вдруг Воронов.
В строю хохоток. Я вижу, как Юркина рука вздрагивает.
Становитесь в строй.
Есть.
Железнов поворачивается кругом. На переносице у него складка.
Юнга Чудинов, ко мне!
«Все ясно, думаю я, привязался к нам троим». Широкое лицо Лехи пылает: у него не сразу получается. Ничего, я постараюсь за всех! А может, не вызовет?
Юнга Савенков, ко мне!
Товарищ старшина первой ста
Отставить! Как держите руку?
На третий раз получается.
Юнга Сахаров, ко мне!
Сахаров тонок, строен, шинель ладно подогнана (когда он успел?). Четко подходит, козыряет. У него получается.
Потренируйтесь-ка друг с другом, решает старшина. Он разделяет нас на пары. Нарочно, что ли?