Облегченный «Лосось» стремительно рвался из подводных хлябей наверх, к солнцу. Вот он подскочил над морем чуть не до киля, ухнул на сажень вниз, снова подскочил и закачался, успокаиваясь, черный, гладкий, блестящий, как вынырнувший кит. Под брюхом у него что-то лязгнуло: то соскочившая со штока тарелка сама села в гнездо, и зловредный кингстон закрылся. А внутри лодки, куда никогда не заглядывало солнце, будто солнечный луч высветил на гипсовых масках вынырнувших из преисподней водяных чертей жалкие, вымученные улыбки.
Современный подводник улыбнется: эка невидаль, воду воздухом вытолкнули хрестоматия! Но в те времена нужно было в разных морях утопнуть полдюжине субмарин, прежде чем на русском «Лососе» впервые догадались применить сжатый воздух для борьбы с водой.
Белкин, хлюпая разбухшими штиблетами, метнулся по трапу вверх. Не дожидаясь, покуда стравится избыточное давление, отдраил люк. Хлоп! пробкой из бутылки шампанского выбросило его воздухом из шахты люка чудом шею не свернул. Ошалело глянул в синее небо, жадно глотнул терпкую свежесть зимнего морского воздуха, блаженно закатил глаза и, выдробив каблуками по железу бешеную чечетку, замысловато выругался (надо отдать ему должное выругался в свой адрес). Провентилировав таким способом свою душу, глянул вниз, увидел в люке кудлатую голову Андреева.
Боренька, нечего тебе здесь делать, падай вниз, внуши всем православным: все что сейчас было не было этого, провели практическое учение. Усек? И по стакану шила каждому, дабы не простудились.
Да, спроси у Алексея, можем ли топать самоходом?
К «Лососю» подскочил на катере-отметчике Новицкий, Начальник отряда минных судов, которому подводники подчинялись.
Поздравляю, Николай Михайлович, с первым погружением в волны таврические! Все в порядке, надеюсь?
Спасибо, Аполлон Григорьевич, все преотлично! Погрузился на одиннадцать сажен, дальше дно не пустило.
Тэ-экс, протянул Новицкий, видимо, соображая, много или мало одиннадцать сажен для «Лосося», а почему у вас, Николай Михайлович, вода из-под фуражки бежит?
Это... а это, когда у меня мысли бурлят в голове, предпочитаю остужать голову морской водой, отнюдь не кельнской!
Капитан 1 ранга, питавший, как знали все в отряде, слабость к духам и о-де-колонам, махнул рукой на дерзость, знал уже: связываться с Белкиным бесполезно. Катер отвалил.
А еще говорят, нет чудес на свете: бензомотор завелся! Русский проект инженера Луцкого, овеществленный германской фирмой Даймлера, работал безотказно. Оплошавший давеча Павел Бордюгов во время аварии отличился: когда вода хлынула в машинное отделение, с ловкостью непостижимой успел перекрыть все пять клапанов на бензосистеме. А уж как цистерну не раздавило при таком давлении об этом ведали разве что господь бог да русский корабел-работяга, который, полагаясь не столько на заморские чертежи, но больше на ремесловое чутье свое, скроил бензоцистерну из стального проката толщиной вдвое большей супротив хлипкой американской задумки. Теперь Бордюгов гордо восседал в машинном отделении на закрытом унитазе (у мотористов-подводников, из-за отсутствия сидячих мест вообще, самым почетным местом всегда был унитаз) и блаженно ухмылялся: похоже, Несвитаев явно переплеснул в кружку своему вестовому. А кондуктор Горшков почтительно держал грязной щепотью ножку консервированной курицы перед героем на заедку.
«Лосось» уже скользил по Южной бухте, а Николай Михайлович, стоя на мостике, все терзался вопросом: почему не его, Белкина, не Андреева не их, морских специалистов, а именно инженера Несвитаева в критическую минуту осенила мысль, которая спасла всех? Подводник с немалым опытом лихой, горячий, скорый на решения, гордый и независимый до дерзости Белкин был человек честный, справедливый и думающий. И снова, и снова всплывала начисто отвергаемая им прежде, до Цусимы, мысль: а ведь инженеры, «березовая братия», лучше нас, золотопогонников, соображают в таком деле, как борьба за живучесть корабля, тем более подводной лодки.
Беспокойная зима
Алексей Несвитаев теперь уже отрядный инженер-механик, а перед рождеством пришел приказ еще и о пожаловании ему чина инженер-поручика.
С легкими брызгами шампанского, коим обмывалось двойное повышение, очень скоро улетели, испарились щекочущие пузырьки самолюбия, и остались одни заботы. А их было много. Горячий Белкин жал вовсю: давай ему плавать и нырять и баста! А как тут нырять, когда новая строптивая техника в руках не ахти каких еще опытных подводников постоянно ломалась, отказывала? Американское оборудование ломалось гораздо чаще германского, зато янки щедро снабдили русских моряков запасными частями, тогда как немцы для своих аккуратных машин запчасти сразу не поставили, а после официального оформления Антанты в 1907 году отказались говорить на эту тему вообще, предпочтя заплатить неустойку. Белкин ругался:
Наши густомыслы из эмтека , под сенью старого маразматика Вирениуса, видно, ждут, что швабы снабдят деталями, когда начнут с нами войну. У, рукосуи окаянные! Шаркуны столичные!