Я не лезу, куда не просят, с улыбкой проговорил он.
Сам живи и другим не мешай, сказал капитан с благожелательной терпимостью мошенника.
Когда я говорю «нет», это значит «нет», упрямо проворчал юноша.
Ты уже у меня в печенке сидишь, сказал Николс. Чего ты боишься?
Кто сказал, что я боюсь?
Я.
Мне бояться нечего.
Они быстро швыряли друг другу в лицо эти короткие фразы. Их раздражение все росло. Что за тайну они скрывают? Судя по всему, дело больше касается Фреда Блейка, чем Николса. Редкий случай, но тут совесть этого негодяя чиста. Доктор подумал, что капитан последний человек, кому стоило бы доверять свою тайну. Доктор не мог бы сказать почему, но у него создалось впечатление, что, какова бы она ни была, капитан Николс ее не знал и лишь строил догадки. Однако доктору очень хотелось попасть на люггер, и он не намеревался раньше времени отказываться от своего плана. Придется пуститься на хитрость, чтобы достичь цели. Что ж, это даже забавно.
Послушайте, я не хочу быть причиной ссоры. Если Блейк не желает меня брать, не будем больше говорить об этом.
Зато я желаю, возразил шкипер, когда еще мне выпадет такой шанс? Коли есть на свете человек, который может наладить мое нутро, так это вы, док. Неужто я упущу такую возможность? Как бы не так!
Вы слишком много думаете
о своем пищеварении, сказал Блейк, Можете мне поверить. Если бы вы ели все что попало, но не тревожились бы об этом, все было бы в порядке.
Неужто? Ты, верно, больше моего обо мне знаешь? Ты знаешь, каково это, когда ломтик поджаренного хлеба давит на желудок, как тонна свинца? Ты скоро скажешь, что это все мое воображение.
Ну, говоря по правде, воображения тут больше, чем чего другого.
Ах ты, сукин сын!
Это кого вы назвали сукиным сыном?
Тебя, тебя.
Хватит, прервал их доктор.
Капитан Николс громко рыгнул.
Ну вот, этот ублюдок своего добился. Первый раз за три месяца спокойно проглотил кусок, и нате, пожалуйста все сноваздорово. Всякая перепалка для меня смерть. Сразу на живот кидается. Я комок нервов. Сроду такой. Думал в които веки хорошо провести вечерок, а он все мне испортил. Чертова диспепсия разыгралась вовсю.
Мне очень жаль это слышать, сказал доктор.
Все мне говорят одно и то же: капитан, вы комок нервов. И в чем только душа держится. У вас здоровье, как у малого ребенка.
Доктор Сондерс был полон сочувствия.
Да, это я и предполагал. За вами надо наблюдать, ваш желудок нуждается в воспитании. Если бы я был с вами на люггере, я бы занялся вами и приучил ваш желудочный сок функционировать как надо.
Кто сказал, что вы не едете с нами?
Блейк. И, как я понимаю, он тут хозяин.
Хозяин? Так вы ошибаетесь. Я капитан, и как я скажу, так и будет. Собирайте свои вещички и приходите завтра утром на люггер. Я запишу вас в команду.
И не надейтесь! вскричал Блейк, вскакивая на ноги. Мое слово не меньше вашего значит, а я говорю: он с нами не едет. Я не желаю никого видеть на люггере и дело с концом.
Ах, вот как? А что ты запоешь, если я приведу люггер прямо к Северному Борнео? Британская территория, мой мальчик.
Поостерегитесь, как бы с вами чегонибудь не случилось!
Ой, как страшно! Думаешь, я столько лет болтаюсь по свету, приехал сюда еще тогда, когда тебя не было и в помине, и так легко дам себя в обиду? Сунешь мне в спину нож, да? А кто поведет судно? Ты и эти четверо черномазых? Не смеши меня. Ты носа от кормы не отличишь.
Блейк снова сжал кулаки. Двое мужчин свирепо уставились друг на друга. В глазах капитана светилась издевка. Он знал: если карты будут раскрыты, козыри окажутся в его руках. Его противник незаметно вздохнул.
Куда вы хотите попасть? спросил он доктора.
На любой голландский остров, где я смогу пересесть на корабль, который пойдет в нужном мне направлении.
Ладно, приходите Все лучше, чем сидеть взаперти с этим вот
И он кинул на шкипера взгляд, полный бессильной ярости. Капитан Николс добродушно рассмеялся.
Верно, у тебя будет компания, мой мальчик. Мы отплываем завтра часов в десять утра. Подходит?
Вполне, ответил доктор.
Глава восьмая
Доктор позвал А-Кая и сказал, что они утром отплывают на люггере незнакомцев. Бой кивнул. Он тоже был рад выбраться отсюда. Доктор Сондерс нанял его, когда тому минуло тринадцать, а сейчас ему было около двадцати. Это был стройный миловидный юноша с большими черными глазами и нежной, как у девушки, кожей. Волосы, угольночерные и очень коротко подстриженные, облегали голову, как шлем. Его удлиненное лицо было цвета старой слоновой кости. Он часто улыбался, показывая два ряда удивительно красивых зубов, мелких, белых и ровных. В широких штанах из белой хлопчатобумажной ткани и узкой кофте без воротника он поражал какимто изысканнотомным изяществом, странно трогающим сердце. Двигался он бесшумно, жесты его были полны неторопливой кошачьей грации. Иногда доктор Сондерс льстил себе мыслью, что A-Кай привязан к нему.
В десять часов доктор закрыл книгу и позвал:
А-Кай!
Бой вошел в комнату. Доктор Сондерс умиротворенно смотрел, как он берет со стола небольшой поднос, на котором были масляная лампа, игла, трубка и круглая жестянка с опиумом. Бой поставил поднос возле доктора на пол и, присев на корточки, зажег лампу. Подержал иглу над пламенем и теплым ее концом извлек из жестянки необходимое количество опиума, ловко скатал его в шарик и чутьчуть подогрел на желтом язычке огня. На глазах у доктора