Сейчас.
Шкипер пожал плечами.
Ну и манеры. Так ему невтерпеж прочитать газету.
При этом месячной давности, добавил доктор. Когда вы ушли от острова Терсди?
Мы там и близко не были.
А-а!
Не пропустить ли нам глоточек? Как вы думаете, это мне повредит?
Вряд ли.
Шкипер кликнул Тома Обу, и тот подал им воду и два стакана. Николс сходил за виски. Солнце уже село, незаметно подкралась ночь. Море было спокойно. Тишину нарушал лишь плеск играющей рыбы. Том Обу принес фонарь «молния», поставил его на крышу
рубки, затем спустился вниз и зажег коптящую масляную лампу в каюте.
Интересно, что наш юный друг читает все это время?
В темноте?
А может быть, он обдумывает то, что прочел.
Но когда Фред наконец присоединился к ним и сел кончать прерванную партию, доктору Сондерсу показалось в неверном свете фонаря, что он очень бледен. Газеты у него с собой не было, и доктор пошел на нос, чтобы взять ее, но нигде не нашел. Он позвал A-Кая и велел ему поискать газету. Стоя во мраке, он издали наблюдал за играющими.
Пятнадцать два. Пятнадцать четыре. Пятнадцать шесть. Пятнадцать восемь и шесть и четырнадцать. И один за козырного валета семнадцать.
Черт, ну и везет же тебе!
Шкипер опять проигрывал. На его лице застыла жестокая гримаса. Бегающие глазки подозрительно всматривались в каждую переворачиваемую им карту. А его партнер играл с улыбкой на губах. Свет «молнии» очертил во мраке его профиль, и неожиданно доктор увидел, как он тонок. Длинные ресницы бросали на щеки тень. Фред был сейчас не просто смазливый мальчишка, в нем появилась какаято трагическая красота, от которой щемило сердце. Подошел A-Кай и сказал, что газеты нигде нет.
Где вы оставили «Бюллетень», Фред? спросил доктор. Мой бой не может его найти.
Разве его там нет?
Нет, мы оба смотрели.
Откуда мне, черт подери, знать, где он? Беру два.
Кинул за борт, когда прочитал? спросил капитан.
С какой стати мне кидать его за борт?
Ну, так должен же он гденибудь быть, сказал доктор.
Снова продулся, проворчал шкипер. В жизни не видел, чтобы комунибудь так шла карта.
Глава одиннадцатая
На шхуне не светилось ни одного огонька, и доктор видел ее только потому, что знал, где она стоит. На борту было тихо. А в трюме, где были свалены грудой жемчужные раковины, на одной из деревянных коек у стены лежал умирающий ловец жемчуга. Доктор не считал человеческую жизнь большой ценностью. Кто, прожив столько лет среди многолюдного китайского города, где жизнь так дешева, может испытывать по этому поводу сильные чувства? Ловец был японец, возможно, буддист. Переселение душ? Взгляните на море: волна идет за волной, каждая следующая это уже новая волна, однако одна вызывает другую и передает дальше свою форму и движение. Так и живые существа, проходящие по этому миру, не одинаковы сегодня и завтра, в одной жизни одни, в другой другие, и все же именно устремленность и форма всех предыдущих жизней определяют характер последующих. Логично, но невероятно. А разве более вероятно, что столько усилий, такое множество самых разнообразных случайностей. столько чудесных совпадений соединились, чтобы за неисчислимые эры первозданная слизь превратилась в конечном итоге в этого человека, который изза бацилл Флекснера сейчас так бесцельно умрет? Доктор Сондерс считал это странным, но естественным, хотя, конечно, бессмысленным, но он уже давно привык к тщете жизни. Конечно, с духом вопрос сложней. Перестает он существовать или нет, когда материя, бывшая его орудием, подвергается распаду? В эту чудесную ночь, когда мысли его праздно перепархивали с предмета на предмет, как птицы, как парящие над морем чайки, доктор не мог не смотреть широко на вещи.
На трапе послышалось знакомое
шарканье ног, показался шкипер. Резкие полосы на его пижаме выделялись даже в темноте.
Капитан?
Он самый. Решил подняться, глотнуть воздуха. Он опустился в кресло рядом с доктором. Уже покурили?
Да.
Никогда этим не увлекался. Хотя знал многих, кто курил. Некоторым это сходит с рук. Говорят, даже налаживает пищеварение. А вот один знакомый парень вконец подорвал здоровье. Был одно время шкипером на Янцзы. Хорошее положение и прочее. Его очень высоко ставили. Отправил и домой лечиться, но не успел он вернуться, принялся за старое. Кончил зазывалой в игорном доме. Вечно околачивался в доках в Шанхае, клянчил полдоллара.
Некоторое время оба сидели молча. Капитан Николс посасывал вересковую трубку.
Фреда видели?
Спит на палубе.
Странная история с этой газетой. Не хотел, чтобы ее прочли.
Куда, вы думаете, он ее задевал?
Бросил за борт.
В чем тут вообще дело?
Шкипер негромко засмеялся.
Хотите верьте, хотите нет, я знаю не больше вашего.
Я достаточно долго прожил на Востоке, чтобы не вмешиваться куда не просят.
Но шкипера потянуло на откровенность. Живот не беспокоил его, и после трехчетырех часов крепкого сна он чувствовал себя очень бодро.
Чтото во всем этом есть подозрительное, нюхом чую, но я, как и вы, док, в чужие дела не лезу. Не задавай вопросов, не услышишь врак, вот что я всегда говорю, а коли тебе выпал случай зашибить монету не зевай. Шкипер энергично затянулся трубкой. Я надеюсь, все останется между нами?