Святая Амиранта! запричитал Отто, наблюдая, как я пытаюсь высвободить клинок, засевший в левой скуле всё ещё живого, вцепившегося мне в плащ негодяя. Зачем вы это сделали?!
Сука... Промазал. Да отвали ты! вырвал я, наконец, меч из перекошенного лица и отпихнул докучливого простолюдина.
Тот повалился на спину, хватаясь то за живот, то за рожу, и заливаясь кровью.
Зачем?! не унимался Волдо.
Хотел повторить. В прошлый же раз здорово получилось. А в этот херня вышла. Надо больше практиковаться.
Вы поклялись не убивать!
Кому?
Ему! спрыгнул Волдо с телеги, тыча пальцем в корчащегося на земле клятвополучателя.
Ты серьёзно?
Клятвопреступление страшный грех! Вы всем святым клялись!
Пацан, воткнул я меч в сердце обманутого раба божьего, чем прекратил его прижизненные страдания, считаю, тебе нужно кое-что усвоить. И можешь считать это основным правилом общения с окружающими. Любая особь, прямоходящая или нет, которая не представляет для тебя интереса в перспективе всего лишь вещь.
Вещь?!
Точно. Предмет из костей, потрохов и мяса. Ты бился когда-нибудь пальцем ноги о тумбочку?
Что?
О тумбочку пальцем. Ну, знаешь, идёшь ночью поссать, хуяк мизинцем об эту подлую мразь, притаившуюся в темноте больно пиздец. Не знаю, как ты, а я всегда на неё ору, на тумбочку. Но при этом я понимаю, что она просто вещь. Мне не будет стыдно, что я проявил слабость перед ней, не сдержался, может быть, даже пустил слезу. Тумбочке я могу сказать абсолютно всё. Могу материть, могу угрожать, умолять о прощении, обещать невыполнимое, клясться всем святым. Понимаешь? Это ведь просто предмет. Так же и здесь, с той лишь разницей, что этот предмет, указал я на теперь уже совершенно точно неодушевлённую вещицу, может стать чем-то полезен, услышав определённые слова. А ради благого дела мне слов не жалко, любых.
Так, по-вашему, и я только вещь?
Ну что ты. Разве я стал бы так долго и красноречиво распинаться, относись к тебе подобным образом? Нет, конечно. С тобой меня уже кое-что связывает и...
Я представляю интерес, в перспективе.
Не без этого.
А потом? Что произойдёт, когда я перестану быть полезен?
Мы расстанемся друзьями. Поверь, я не уничтожаю всё на своём пути. Просто, от него мёртвого пользы больше, чем от живого. Здоровый прагматизм и только. А в твоей смерти я совсем не заинтересован. Ты умный парень, на тебя можно положиться и ты мне нравишься. Хотя один косячок за тобой всё же есть.
Волдо изобразил лицом вопрос.
Каменщик, напомнил я.
Думаю, дело в ваших руках, улыбнулся он виновато. Они слишком...
Не трудовые?
Да.
И кем же тогда быть? Может, бродячим торговцем?
Волдо поджал губу, размышляя, и одобрительно покивал.
Ну и отлично. Благо, товара у нас хоть отбавляй. Обшмонал их? кивнул я на трупы.
Души собрал, полез Волдо за пазуху.
Оставь. Мы ведь доверяем друг другу. А кошельки, карманы проверил? Ё-моё, пацан, да ты с них даже волыны не снял, а они, небось, чего-то стоят, присел я возле декапитированной тушки главаря и тут же обнаружил на поясе приятно позвякивающий кошель. Ну вот. Неплохо скопил гробовых. Штефан, или как тебя там, не обессудь, придётся обойтись без оркестра. Ого, цацки! Гроб тебе тоже ни к чему, будь попроще. А это у нас что, неужели то, о чём я думаю? Срань господня, откуда у этого богобоязненного мужчины целая пригоршня душ? Заберу-ка я их, чтобы злые языки об усопшем дурного болтать не начали. Племяш, чего сидишь без дела? Давай, помогай. Надо восстановить ребятам добропорядочный образ, их явно подставили.
Волдо со вздохом спрыгнул с телеги, всем своим видом стараясь показать, что не одобряет мародёрства, но улыбку сдержать не сумел:
Зачем вы расспрашивали этого разбойника о скупщике? присел он возле разрубленного по диагонали тела и, морщась, ощупал карманы. Я же сказал, что у меня есть человек в Шафбурге.
Ну, таких людей много не бывает. Обычно, они знают куда больше, чем требуется для скупки краденого, но редко делятся своими секретами. А нам нужны не только деньги, ты же понимаешь. Нам нужен чёртов храмовник на вольных хлебах. Если твои источники нужного результата не дадут, мы обратимся к другим.
Я подобрал лежащую рядом голову Штефана и, позаимствовав у усопшего нож, занялся осмотром её ротовой полости.
Что вы делаете? скривил Волдо рожу настолько кислую, что у меня аж изжога разыгралась.
Коронки, пояснил я, поудобнее ухватившись за бороду. Не пропадать же добру. Давай научу. Смотри, берёшь нож и режешь от края рта к уху. Та-а-ак. Потом с другой стороны. Теперь надо придавить, ладонью в лоб, пальцами цепляешься за надбровные дуги. А второй рукой с силой давишь на подбородок, чтобы нижняя челюсть двигалась к груди пока... Пока не раздастся характерный треск, вот такой. Теперь всё оральное богатство на виду и призывно поблёскивает, умоляя его выковырять. Можно, конечно, засунуть пальцы в рот и потянуть в разные стороны, держась за зубы, но я не рекомендую. Велика вероятность пораниться. А тут столько всякой болезнетворной дряни, что безопаснее сунуть хер в дохлую портовую шлюху. Эту историю я как-нибудь позже расскажу. А пока... Вот она, наша сверкающая прелесть. Берём нож поближе к кончику, прямо вот так, за клинок, и аккура-а-атнеько сковыриваем её с этого гнилого пенька. Некоторые поступают проще берут что-нибудь тяжёлое и расхерачивают челюсти в хлам. Опять же, не рекомендую. Коронки мягкие, легко сминаются, а стягивать их с выбитых зубов то ещё удовольствие. Лучше уж чуток побольше времени потратить, но чтоб сразу начисто. Понял? Ну, давай, попрактикуйся, кивнул я на разверстую пасть в крайне запущенном состоянии, отчего Волдо, державшийся молодцом на протяжении всей лекции, таки согнулся и предпринял попытку выблевать собственный