«Роза и Лилия» название ласково перетекало с губ клиентов, но в этой обители греха обсуждали вовсе не только женские прелести. Здесь, за стаканом янтарного виски, решались судьбы городских сделок, разрабатывались схемы и заключались договоренности, о которых не напишут в газетах.
Вивиан сжала в кармане слишком ценный блокнот, в котором прятались имена и цифры, способные разрушить чью-то карьеру. Она натянула капюшон глубже. Если ее заметят, последствия будут плачевными.
За массивной дверью, окованной медными гвоздями, ей ударил в нос густой запах дешевых духов, табака и пряностей. Где-то в глубине здания смеялась женщина, звенели бокалы, кто-то небрежно перебирал клавиши расстроенного пианино. Люстры «Розы и Лилии» отливали бронзой, словно застывшие капли коньяка. Витражные окна, изображавшие нимф в виноградных лозах, бросали на стены сине-зеленые блики, превращая гостей в призраков. Воздух был густ от запахов жасминовых духов, сигарного дыма и чего-то кисловатого страха, замаскированного под смех.
Вивиан шагнула в коридор, невольно сморщившись от смеси жасминовых духов и коньячного дыма, пропитавшей темные обшарпанные стены. Половицы под ее ногами издевательски скрипнули, но гул голосов заглушил предательский звук. Она двигалась медленно, стараясь не смотреть по сторонам. Ее цель была впереди.
За тяжелыми бархатными портьерами звучали приглушенные голоса. Один из них низкий, напряженный:
Вы понимаете, если это всплывет, последствия будут катастрофическими? Голос дрожал, словно его обладатель находился на краю пропасти. Я не могу позволить себе подобного риска!
Вивиан застыла. Сенатор Рэндольф. Его голос она узнала сразу. Человек, чей облик всегда был безупречен, а репутация кристально чиста.
Но другой голос
Низкий, ленивый, с оттенком холодной насмешки.
Риск? протянул он, растягивая слово, будто пробуя его на вкус. О, сенатор, риск это то, на чем строится этот город. Вопрос только в том, кто окажется умнее.
Вивиан задержала дыхание, прижимаясь к стене. Ей надо было слышать больше.
Разумеется, голос сенатора Рэндольфа дрогнул, но он быстро взял себя в руки. Он провел пальцами по безупречно завязанному галстуку и добавил, сдерживая раздражение: Но если слухи просочатся
Они не просочатся. Второй мужчина говорил спокойно, даже лениво, но в этом спокойствии таилась угроза. Он чуть откинулся назад, и огонек сигары на мгновение осветил его длинные пальцы. Разве что кто-то проявит неосторожность.
Вивиан затаила дыхание. Кажется, ее сердце стучало так громко, что мужчины могли бы услышать.
Она слегка вытянулась, встав на цыпочки, пытаясь заглянуть сквозь узкую щель между портьерами. В полумраке дрожащих свечей вырисовывались силуэты нескольких мужчин, сидящих вокруг низкого стола. Ближе всех к ней находился один высокий, безупречно одетый джентльмен. Даже в тусклом свете было видно, как ткань его костюма ложится безукоризненно, выдавая пошив, который могут позволить себе только избранные. В руке он небрежно держал сигару, и тонкие струйки дыма поднимались вверх, исчезая в полумраке. Его лицо скрывала тень, но темные волосы и уверенная, почти лениво-хищная манера держаться говорили о человеке, привыкшем диктовать условия.
Сенатор, напротив, выглядел нервным. Он сжал платок в дрожащей руке, вытирая лоб, а второй рукой цепко держался за стакан с виски, словно янтарная жидкость могла дать ему уверенность.
Внезапно джентльмен с сигарой повернул голову.
А вот это уже интересно протянул он, медленно вставая с кресла.
Вивиан едва успела отшатнуться. Сердце заколотилось в груди.
«Неужели он меня заметил?» промелькнуло в голове.
Она осторожно попятилась, но в спешке задела локтем тяжелый бронзовый подсвечник, стоящий у стены. Свеча покачнулась, пламя дрогнуло.
Кто здесь?! резкий голос вспорол воздух.
Вивиан развернулась и бросилась прочь, не дожидаясь, пока тяжелые шаги ворвутся в коридор. Подол ее платья цеплялся за ноги, каблуки гулко стучали по старому паркету, но она
бежала, не оглядываясь.
Темные коридоры «Розы и Лилии» были похожи на лабиринт из шепотов, теней и запретных сделок, но Вивиан знала одно: если ее схватят пощады не будет. Но в последний момент перед ней распахнулась дверь. На пороге, словно зловещее предзнаменование, стояла женщина средних лет в роскошном бордовом платье. Глубокие складки тяжелого шелка переливались в свете газовых ламп, а на груди тускло поблескивала брошь в виде розы, инкрустированная рубинами.
Мадам Роусон, хозяйка заведения.
Ее взгляд был колюч, как тонкие булавки, которыми она, вероятно, привыкла закалывать шляпки.
Что ж, что ж протянула она, сложив изящные тонкие пальцы на груди. В ее голосе скользнул оттенок насмешки, но глаза светились недобрым интересом. Кажется, у нас посторонние.
Вивиан сжала зубы. Но прежде чем Мадам Роусон успела приблизиться, за ее спиной раздались шаги уверенные, неспешные, будто их обладатель ни на секунду не сомневался, что именно он контролирует ситуацию.
Оставьте ее, Мадлен, произнес знакомый голос с легкой ленцой, и Вивиан почувствовала, как крепкая рука легко, но властно легла ей на локоть.