Эти раздоры в лоне восточных христианских общин были для императора причиной глубокой горечи, лишили его сна и покоя, ведь смута угрожала тому духовному единству, которое он считал необходимым для восстановления Римской империи в полной силе. Поэтому Константин, теперь уже по своей инициативе, решил вновь выступить защитником интересов церковного мира. Глубинную суть событий император понял не сразу, поскольку сам он не мог разобраться в богословском споре по существу. К тому же сложившийся вокруг него круг христианских советников, в котором видное место занимал епископ Евсевий Никомедийский, личный друг Ария и его сторонник, давал противоречивое освещение церковного конфликта в Александрии. Первоначально Константин представлял, что суть нестроений лежит в области научных исследований и словопрений, и с этим убеждением он обратился к противоборствующим сторонам с дружелюбными увещеваниями к примирению, которые, конечно, оказались совершенно безрезультатными. Но вместе с примирительными посланиями Константин отправил в Александрию своего любимого придворного епископа Осия Кордубского, которому поручил исследовать дело на месте и содействовать умиротворению александрийцев. Осий добросовестно исполнил поручение императора. Противников он не примирил, зато из расследования споров вынес убеждение, что ересь Ария не праздное пустословие, а угроза потрясения основ христианской веры. В 324 г. Осий возвратился к Константину и разъяснил опасность арианского движения. Тогда христианские советники императора и подали ему мысль организовать сoбор епископов, как способ решения церковных споров. К тому же назрела необходимость согласования времени празднования главного христианского праздника Пасхи Христовой, поскольку пасхальные циклы были различными в разных Церквях. Константин придавал вопросу сроков Пасхи большое значение. Он был резким противником празднования Пасхи по примеру иудеев и говорил, что иудеи могут сказать, что христиане даже важнейшего своего праздника не могут отметить, не отрешившись от иудейского обычая. А что этот обычай ошибочен, Константин доказывал тем, что иудеи иногда празднуют две Пасхи в год. И, во всяком случае, добавлял император, неприлично следовать этому богоубийственному народу. «Да не будет у нас ничего общего с ненавистным иудейским народом: мы приняли от Спасителя другой путь», так говорил Константин, выступая на Первом Вселенском соборе.
Константин выбрал местом для проведения собора город Никею в Вифинии, в 30 милях от императорской резиденции в Никомедии. Этот собор официально получил статус Вселенского, поскольку епископы съезжались со всех концов христианского мира. Император щедро оплатил епископам путевые издержки и взял на себя содержание их в Никее. Всего на соборе присутствовало более 300 епископов, а общее количество участников, включая пресвитеров и диаконов, было около 2000 человек.
Собор был торжественно открыт самим Константином 14 июня 325 г. Отцы собрались в огромном зале императорского дворца, заняли приготовленные для них места и с напряженным вниманием ожидали появления императора. Наконец, вошла его свита и он сам, облаченный с восточным великолепием в одежду, сверкающую золотом и драгоценными камнями. Константин прошел через весь зал среди поднявшихся со своих мест епископов, остановился среди первенствующих архиереев и, по их знаку, скромно опустился на приготовленное для него золотое кресло. Тогда заняли места и отцы.
Один из епископов огласил приветствие Константину и, наконец, заседание было открыто речью императора на латинском языке, к которой он добавил несколько слов и по-гречески.
«Целью моего желания, друзья, было насладиться созерцанием вашего собрания. Достигнув этого, я благодарю Господа за то, что сверх других бесчисленных благ, он даровал мне узреть и это лучшее из всех благо, разумею то благо, что вижу всех вас в общем собрании, и что все вы имеете один общий образ мыслей. Итак, да не возмущает нашего благополучия никакой завистливый враг, и после того как, силой Бога Спасителя, богоборчество тиранов совершенно низложено, да не порицает Божественного закона коварный демон; ибо внутренний раздор Церкви для меня страшнее и тягостнее всякой войны и битвы, это печалит меня более чем все внешнее. Посему, когда волей и содействием Всеблагого я одержал победу над врагами, то считал первым долгом воздать благодарение Богу и радоваться с теми, которых он освободил через меня. Потом, против
всякого чаяния, узнав о вашем несогласии, я не оставил и этого без внимания, но, желая содействием своим уврачевать зло, немедленно собрал всех вас. Радуюсь, видя ваше собрание, но думаю, что мои желания тогда только исполнятся, когда я увижу, что все вы оживлены единым духом и блюдете одно общее, миролюбивое согласие, которое, как посвященные Богу, должны вы возвещать и другим. Не медлите же, друзья, служители Божьи и благие рабы общего нашего Владыки Спасителя, не медлите рассмотреть причины вашего раздора в самом их начале, и разрешить все спорные вопросы мирными постановлениями. Через это вы и совершите угодное Богу, и доставите величайшую радость мне, вашему сослужителю».