«Этот добрый малый, писал о Фуше один из агентов эмиграции, прикидывается якобинцем из страха прослыть роялистом»{413}. Возможно, в словах наблюдательного сторонника Бурбонов кроется ответ на вопрос о подоплеке «республиканизма» будущего герцога Отрантского. Но не будем спешить с выводами, хотя кое в чем можно не сомневаться.
Причина упорного сопротивления Фуше восстановлению монархии во Франции очевидна. Фуше опасался, и как выяснилось позже, не без оснований, что с возрождением монархических порядков важнейшие посты в государстве получат представители знатных аристократических семей. Безродным же карьеристам, да еще цареубийцам, монархия сулила мало выгод. Кроме того, министр полиции, вероятно, считал, что реакция, если дать ей волю, обратится против личностей. И первой такой личностью, безусловно, будет он человек, голосовавший за казнь короля и «палач Лиона», гражданин Жозеф Фуше. Этим, по-видимому, и следует объяснить «оппозицию» Фуше делу превращения консула Республики в императора французов.
В мемуарах самого Фуше говорится о том, что «авторы» возрождения во Франции империи Карломана[59], «поэт Фонтан и его партия, хотели использовать для этой цели то, что осталось от старого порядка, в то время как я, пишет Фуше, утверждал, что для этого надо воспользоваться людьми и принципами Революции. Я вовсе не притязал на то, чтобы отлучить старых роялистов от участия в правительстве, замечает он, но лишь участвовать в нем в таком количестве, когда они всегда будут оставаться в меньшинстве»{414}.
Наполеон, конечно, не мог не знать о «кознях» своего министра полиции, как и многочисленные недоброжелатели Фуше. Против него было настроено семейство первого консула, исключая, по вполне понятным причинам, одну Жозефину.
1802 год принес Франции мир. Даже Великобритания была вынуждена пойти на подписание 27 марта 1802 г. в Амьене мирного трактата с наполеоновской Францией. « Из всех своих завоеваний, вспоминал Фуше, она (Англия) удержала лишь Тринидад и Цейлон, в то время, как Франция сохранила все захваченные ею территории. С нашей стороны мирный договор был триумфом принципов Революции подарком судьбы для Бонапарта»{415}. После 11 лет беспрерывной войны французы, наконец, жили в мире со всеми своими соседями. 13 сентября 1802 г. Бонапарт гостил у своего старшего брата Жозефа в его поместье Морфонтен. Там же находились второй и третий консулы Камбасерес и Лебрен, а также возвратившийся из Мадрида Люсьен. Они представили Наполеону меморандум, в котором утверждалось, что в связи с установлением мира «министерство полиции превратилось в ненужный и опасный орган»; ненужный так как роялисты разоружились и не желают ничего большего, как признать существующее правительство; опасный так как оно покровительствует «анархистам», которые находят там протекцию и работу{416}. К тому же неразумно оставлять такую большую власть в руках одного человека{417}. Наполеон с радостью ухватился за представившуюся возможность избавиться от своего слишком знающего, слишком влиятельного и слишком ненадежного министра полиции. Правда, для того, чтобы освободиться от «услуг» Фуше, пришлось ликвидировать целое министерство. Но ничего не поделаешь: лес рубят щепки летят! Упразднение министерства полиции было проведено «для того, уверял Бурьенн, чтобы этим прикрыть отрешение министра»{418}. Была, разумеется, и иная интерпретация этого решения первого консула: «Бонапарт, пишет г-жа де Ремюза, думал предать себе престиж либерализма и умеренности, упраздняя министерство полиции»{419}. Кстати, почти в тех же словах сформулировано официальное объяснение причины столь радикального решения участи полицейского ведомства. Оно ликвидируется, заявил Бонапарт, «чтобы доказать Европе преданность политике мира и искреннюю любовь ко мне французов»{420}.
Жозеф Бонапарт
14 сентября 1802 года Наполеон, поблагодарив Фуше за службу, сообщил ему о том, что полиция передается в ведение министерства юстиции. Это была отставка. Ошибиться в существе происшедшего было невозможно. Первый консул, правда, уверял Фуше в том, что он не преминет посоветоваться с ним, когда в том возникнет надобность, что он и не думает отказываться от его помощи. Экс-министр отвечал в тон Бонапарту. Выразив благодарность за высокую оценку его «скромных заслуг», он предложил Наполеону изложить в «прощальном» докладе свои размышления о настоящем положении дел в стране. На это первый консул с готовностью согласился: «Сообщайте мне обо всем, сказал он Жозефу, о чем найдете нужным сообщить все, что будет исходить от вас, всегда привлечет мое самое пристальное внимание»{421}
Последним актом спектакля, в котором никто не был обманут, явилось послание первого консула Сенату, где он как мог расхвалил «таланты» и активность, с которой откликался на каждое задание, доверенное ему». «Если различные обстоятельства, говорилось в заключение этого замечательного документа, опять приведут к восстановлению должности министра полиции, правительство не найдет другого более достойного своего доверия» кандидата на пост министра полиции, чем Фуше{422}.