Опасаясь монархических поползновений первого консула, Фуше пытался убедить его в том, что это непременно приведет к недовольству со стороны республикански настроенной армейской элиты. «Но, замечает он в мемуарах, это произвело очень мало впечатления (на Бонапарта); вскоре я почувствовал, что по отношению ко мне стала проявляться некоторая сдержанность»{396}. Слишком хитрый для того, чтобы открыто противиться притязаниям Бонапарта, Фуше распространил среди сенаторов слух о том, что первый консул «мечтает» о продлении своих полномочий на 10 лет. Сенаторы, полагая, что министр полиции выполняет указания Бонапарта, восприняли слова Фуше как «руководство к действию». 8 мая 1802 г. Сенат сообщил Трибунату и Законодательному корпусу[55] о своем решении отметить выдающиеся заслуги «великого человека», переизбрав его в должности первого консула на следующие 10 лет. Наполеон, взбешенный «наградой», прекратил комедию, поставив на плебисцит вопрос: «Должен ли Бонапарт быть назначен консулом на всю жизнь?». Известно, чем закончился этот референдум 2 августа 1802 года. Наполеон был провозглашен пожизненным консулом. От трона его отделял только один шаг.
«Бонапарт шел к императорскому венцу; гений его рос вместе с событиями: он мог, словно расширяющийся в объеме порох, взорвать весь мир; исполину, никак не могущему добраться до вершины власти, некуда было девать силу; он действовал на ощупь и, казалось, искал свою дорогу»{397}.
«Я сам сказал первому консулу, пишет Фуше в мемуарах, что он только что объявил себя главой пожизненной монархии, которая, по моему мнению, не имеет никакой иной опоры, кроме его шпаги и его побед»{398}. Произносил ли Фуше эти «пророческие» и, добавим, очень рискованные слова в действительности? Не сохранилось ни подтверждений, ни опровержений этого сообщения Впрочем, скорее всего, это место мемуаров Жозефа ничуть не правдивее эпизода с разговором между Фуше и Робеспьером в канун 9 термидора Экс-ораторианец из Нанта был волен «импровизировать», ведь ни гильотинированный Робеспьер, ни умерший в далеком изгнании Наполеон уже не могли ничего возразить на это гражданину Фуше и герцогу Отрантскому
Участие Фуше в интриге, связанной с вопросом о пожизненном консульстве, не было случайным, являясь одним из звеньев в длинной цепи происшествий, так или иначе сопряженных с попытками Фуше не допустить реставрации монархии. Достаточно назвать одно из более ранних звеньев этой цепи стычку Фуше с Люсьеном Бонапартом осенью 1800 года вокруг инспирированного последним памфлета «Сравнение между Цезарем, Кромвелем, Монком и Бонапартом», по существу оправдывавшего диктатуру
первого консула{399}, чтобы стало ясно: Фуше, действительно, боялся восстановления монархии и принимал определенные меры, чтобы не допустить ее на деле.
Итак, «Сравнение между Цезарем, Кромвелем, Монком и Бонапартом» Но прежде, чем вести речь о памфлете, стоит, очевидно, сказать о том, какие отношения сложились между главой полицейского ведомства гражданином Жозефом Фуше и министром внутренних дел Республики гражданином Люсьеном Бонапартом. Родившийся в 1775 г., третий из пяти сыновей Карло ди Буона-парте, Люсьен был яркой и незаурядной личностью. В ряду своих братьев, исключая, естественно, самого Наполеона, он выделялся своим умом (не случайно г-жа де Ремюза свою характеристику Люсьена предваряет фразой: «Люсьен Бонапарт очень умен»{400}), одаренностью и честолюбием. По сравнению с покладистым, безликим Жозефом, лицемерным ипохондриком Людовиком, бестолковым вертопрахом Жеромом, Люсьен был человеком почти гениальным. Неплохой оратор, «опасный противник при дебатах завзятый театрал и сорвиголова, бледный от снедающего его честолюбия, однако слишком лихой, чтобы что-то создать»{401}, он более чем кто-либо другой в семье напоминал по характеру своего великого брата Наполеона. Эмиль Людвиг, набросавший выразительный портрет Люсьена, пожалуй, был неправ лишь в одном: третий из братьев Бонапартов был натурой творческой, а следовательно, просто «обреченной» что-то созидать. Прежде всего Люсьен попытался созидать собственную жизнь. В какой-то мере ему это удалось. Еще до головокружительного взлета карьеры Наполеона Люсьен многого добился сам. Активно занявшись политикой, он стал одним из известных на Корсике клубных ораторов и личным секретарем знаменитого героя борьбы за независимость родного острова Паскаля Паоли. Потом, сменив «малую родину» на «большую», он кинулся в омут революции, примкнув к монтаньярам и даже приняв имя Брута. Немного позже Люсьен опять-таки без посторонней помощи сумел выхлопотать себе место в интендантстве городка Сен-Маклемен В канун государственного переворота 18 брюмера он был избран президентом Совета Пятисот
Люсьен Бонапарт
Впрочем, чистой политики и забот по приумножению собственного состояния (для чего, «в духе времени», он широко и успешно использовал свое служебное положение) Люсьену явно не хватало. Он попытался создать себе имя в литературе, издав в 1799 году, в модном тогда «туземном» стиле, роман под названием «Индийское племя или Эдуард и Стеллина». Правда, здесь его подстерегала неудача. Не имея настоящих литературных способностей, Люсьен не смог стать известным писателем. Он лишь пополнил собой бесчисленную армию тех, кого во все времена называли графоманами. Но и в сфере политики все складывалось для Люсьена отнюдь не просто. Поддержав своего брата в решающий момент переворота 18 брюмера, что во многом предопределило его успех, Люсьен, тем не менее, не расстался с идеалами своей юности. Те «конституционные идеи» Люсьена Бонапарта, о которых упоминает г-жа де Ремюза, являются убедительным подтверждением этого факта. Редкое сочетание в одном лице сторонника решительных, авторитарных действий с конституционалистом, твердо стоящим на почве закона, порождало в высшей степени любопытный психологический и политический феномен. В честолюбивом, пылком, «неуправляемом» Люсьене присущие его старшему брату