Разумеется, не все американские политические деятели придерживались пораженческой или враждебной позиций в отношении Советского Союза. В Америке были люди, которые понимали, что означает для антигитлеровской коалиции участие Советского Союза. Они лучше знали источники силы и духа советского народа и верили в победу Советского Союза над сильным и жестоким врагом. Кроме президента Рузвельта, проявившего себя дальновидным политиком, к числу таких деятелей
можно отнести советника и специального помощника президента Гарри Гопкинса, посла США в Советском Союзе Джозефа Девиса и некоторых других. Но реалистическую позицию в оценке гитлеровской опасности и в вопросах послевоенных американских отношений президенту Рузвельту приходилось отстаивать, преодолевая яростное сопротивление реакционных элементов в госдепартаменте, конгрессе и в кругах военщины.
Еще не смолкли раскаты последних орудийных залпов второй мировой войны, как в заявлениях деятелей госдепартамента, в инспирированных выступлениях буржуазной печати США зазвучали голоса о «красной угрозе», о необходимости пресечь «экспансию» Советского Союза. На страницах газет на все лады стала склоняться версия о том, что «Рузвельт капитулировал в Ялте перед Советским Союзом и, сделав необоснованные уступки, позволил коммунизму расширить сферу своего влияния».
Преемники Рузвельта президент Трумэн и его ближайшее окружение стали на путь обострения отношений с Советским Союзом. Они выработали концепцию «твердого курса» в отношении Советской страны. Все больше сводились на нет плоды реалистической политики Рузвельта, направленной на американо-советское сотрудничество. На международном горизонте начали сгущаться черные тучи «холодной войны».
ГЛАВА XIV «Психологическая операция»: доктрина Трумэна
На первый план послевоенной политики США и их официальной пропаганды все больше выступали высокомерные декларации о наступлении «американского века», о предопределенной свыше исторической миссии США по руководству послевоенным миром. Г. Трумэн заявил в 1945 году: «Одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром». Ему вторил Д. Эйзенхауэр: «Судьба возложила на нашу страну ответственность за руководство свободным миром».
Вместе с тем ускоренными темпами закладывались основы стратегии и тактики «холодной войны» против СССР и других социалистических стран под видом борьбы с «экспансией красного империализма», сопротивления «коммунистической агрессии» и т. п.
Политика, направленная на срыв послевоенного сотрудничества с Советским Союзом, стала официальным курсом американского правительства. Не пробыв у власти и двух недель, новый президент Гарри Трумэн заявил на заседании кабинета 23 апреля 1945 года, что он «намерен быть твердым» в политике в отношении Советского Союза. Концепция «твердого курса», положенная затем в основу операций «психологической войны» того периода, встретила немедленную поддержку. Ее подхватила буржуазная пропаганда. Ей обрадовались реакционеры в конгрессе. Сенатор Ванденберг, председатель комиссии сената по иностранным делам, с восторгом писал в своем дневнике 24 апреля 1945 года: «Эта самая лучшая новость за многие месяцы. Итак, с умиротворением России, проводившимся Рузвельтом, покончено Наконец-то мы чего-то достигли!» 1
Как уже было сказано, первые призывы к пересмотру американо-советских отношений, сформировавшихся в годы войны, были слышны еще на заключительном ее этапе, когда реакционные круги США выступили за ревизию решений Тегеранской и Крымской конференций союзных держав, а затем и Потсдамской конференции (июнь июль 1945 года), на которой были согласованы взгляды союзных держав на важнейшие послевоенные проблемы и приняты важнейшие решения. (Как известно, эти решения относились к планам приведения Германии к безоговорочной капитуляции, определяли послевоенный статус и границы германского государства, устанавливали срок выполнения Советским Союзом обязательства выступить против Японии и декларировали предание народному суду главных военных преступников.) Под знаком антисоветских настроений происходило участие представителей США и других союзных западных государств на учредительной конференции Организации
Объединенных Наций в Сан-Франциско в мае июне 1945 года. С самого начала здесь явственно обозначилось стремление руководителей США изолировать СССР в ООН и противопоставить политической линии СССР на этом международном форуме американское «механическое большинство», прежде всего в лице блока диктаторских режимов латиноамериканских стран. «Большая пресса» США тем временем не жалела мрачных красок, вкривь и вкось истолковывая поведение советской делегации в Сан-Франциско. Русские объявлялись «неподдающимися резонам», «загадочными», «несклонными к соглашению» и т. д. Это, разумеется, были первые звуки той антисоветской какофонии, которая затем продолжалась, не утихая, на страницах реакционной печати США.
Провозвестником антисоветской «психологической войны» США, ее трагической увертюрой следует считать взрыв атомной бомбы над Хиросимой и Нагасаки, принесшей катастрофические последствия для мирного японского населения. Обрушивая смерть на головы сотен тысяч ни в чем не повинных людей, американские атомщики преследовали, в сущности, далеко идущие цели. Атомная бомба была политическим козырем, который Трумэн бросил на стол переговоров с Советским Союзом по всем важнейшим вопросам послевоенного урегулирования . В этом смысле взрыв американской атомной бомбы в Японии возвестил начало «психологической операции» атомного шантажа, наложившей особенно резкий отпечаток на международные отношения первых лет послевоенного периода.