Какая грудь обалдеть можно, шептал Пашка, когда гладил эту самую грудь, укладывая Наташу на простыни, вдруг сняв с себя брюки, поднимаясь вдоль тела своим мужским достоинством выше, почти до лица Наташи.
Он придержал её грудь руками и со словами: «Держи вот так», начал двигаться членом в ложбинке между округлостей. Наташа впервые видела мужской член, да ещё настолько близко, но услышав «лизни», почувствовав его на своих губах, послушалась, а потом и вовсе аккуратно втянула головку в рот, проведя языком по уздечке. Кончил Пашка на грудь Наташи, после чего беспардонно вытер всё пододеяльником и, заваливаясь рядом, сказал:
Я официально люблю твою грудь, Натик-Бантик.
Через пару дней он завёл Наташу к себе в дом, который отличался от её в первую очередь суматохой, детьми, которые сновали по коридору, врезаясь в ноги, бабушкой, которая не улыбалась, а, напротив, кричала на малышей: «А ну-ка, марш мыть руки, оглоеды», по пути вылавливая какого-нибудь карапуза, чтобы подтереть ему нос.
Племяши, было ответом на удивлённый взгляд Наташи. Один из «племяшей», в серых колготках, оценивающе осмотрел Наташу и сказал:
Любиться привёл девку?
Уже люблюсь, смотря на Наташу, а теперь вали отсюда, мелкий, кто стукнет в дверь, тот какашка, смеясь, хлопая по попке в колготках, по пути подтягивая эти самые колготки.
У Наташи было совсем немного времени, чтобы разглядеть комнату Пашки: модели самолётов, пару гитар в углу да кровать, куда её тут же уложили с шёпотом: «Давай, Натик-Бантик, я скучал», и Наташа дала.
Пашка целовал, бормотал восхищения грудью Наташи, потом снял с неё маленькие трикотажные трусики в цветочек, посмотрев на них, проговорил: «Да-а-а-а». А потом его движения стали судорожней, он раздвинул коленом сведённые от смущения ноги девушки и, шепча: «Ну что ты, Натик, дай», удерживая одну её ногу в колене, вошёл примерно наполовину, когда услышал всхлип, и, видимо, почувствовав это, невинность. Их глаза встретились. Её в слезах. И его как никогда голубые.
Ты полна сюрпризов, Натик-Бантик
Ты продолжишь? прошептала Наташа.
Конечно, какой смысл теперь останавливаться, улыбнулся Пашка и качнул бёдрами, настойчиво продолжая поступательное движение.
Через два года, после армии, они поженились. И никогда за всё время их жизни Наташа не пожалела, что тогда «дала». Уже трудно было сказать, что она любила больше: мужа с
его лёгким характером или комфорт, который он создавал в её жизни.
Сразу после свадьбы они переехали в дом родителей Наташи, со временем появились погодки, и вопрос отдельного жилья встал очень остро.
У молодой семьи не было средств на большую квартиру, и тогда родители Наташи, «чтобы девочке было комфортней», согласились на вариант Паши: молодые покупают квартиру в кредит, просторную, в пригороде, а живут там родители и бабушка с дедушкой.
Все согласились, тем более, рядом был огромный парк, а через дорогу лес. Так что все были более чем довольны и в первую очередь тем, что Наташе комфортно. Ведь она не представляла жизни вне этого дома, дворика, и сама мысль о переменах пугала её.
Глава 2
Она боялась, все эти годы боялась, что Пашка ей приснится. Вспомнились все детские пугалки, когда она ездила в деревню к другим, двоюродным, бабушке и дедушке во сне приходил покойник и уносил живого, или домовой являлся с плохой вестью. Наташа понимала всю абсурдность своих страхов, но бояться не переставала. Однако страх постепенно покинул её дом, оставив лишь комфорт, нарушаемый днями, когда традиционно нужно было ехать на кладбище. Сидела там в безвольном молчании, а потом срывалась, долго в слезах просила о чём-то Пашку, просто и незатейливо, как и всегда за всю их совместную жизнь:
«Паш, там посудомойка, кажется, не работает».
«Достань мне во-о-он ту штуку».
«А можно сделать так, чтобы эта фигулинка заходила вот в эту, и бум не было слышно?»
«У нас лампочка перегорела».
«Пожалей меня, а!»
Каждый раз, уходя от огромного серого камня в окружении цветов как живых, так и искусственных, Наташа мучилась, казалось, она что-то упустила, не договорила, не успела, не увидела. И уже не успеет никогда. И это «что-то» находится здесь, ответ совсем рядом, надо просто прислушаться, попросить как следует, вымолить, но что, в самом деле, может ответить серый камень? И Наташа это понимала
Отправив в школу детей, которые с неохотой и торгуясь, всё же отправились раздвигать границы сознания, Наташа, не спеша, вышла из квартиры, встретившись, практически столкнувшись, с младшим сыном Серафимы.
Доброе утро, услышала она.
Доброе, скорей автоматически. В их дворе принято здороваться даже с чужими, а Миша был формально знаком с Наташей. Она мало что помнила о нём. Что он младше, кажется, намного, отучившись в военном, попал по распределению куда-то на север, там женился, потом развёлся Вот и всё, пожалуй.
Когда-то они дружили со старшей сестрой Миши, Ольгой, но, как это часто бывает, жизнь внесла свои коррективы, и сейчас они скорее приятельствуют по-соседски и потому, что их дети учатся в одном классе. Удивительная последовательность. Они учились в одном классе, дети продолжают традицию, собираясь вечером компанией на той же самой лавочке.