Смотри, папа в короне! весело объясняет Лина, водя фломастером по бумаге. А это я рядом! В платье!
Кристина смущенно качает головой, но улыбается, и эта улыбка делает ее еще красивее.
Я стою в дверях, как чужой. Молча смотрю, как они обе наклоняются над рисунком, как девочка тянется к няне, обнимает ее за шею. Кристина отвечает осторожно, но в ее жесте есть та самая теплая забота.
В груди становится тесно. Я прихожу в ярость на самого себя. Сколько
раз я говорил себе: никаких романов с персоналом . Сколько раз убеждал: это все химия, глупость, пройдет. Но сейчас, глядя на них, я понимаю, что теряю почву под ногами.
Кристина замечает меня первой. Вздрогнув, встает, поправляет волосы, будто пытается сразу спрятать смех и легкость. Ее щеки розовеют.
Амир Каримович, тихо говорит она, а мы рисовали. Увлеклись немного Скоро спать.
Я вижу, отвечаю хрипло, и голос предательски мягче, чем хотелось.
Ангелина подскакивает ко мне, тянет за руку:
Папа, смотри! Мы с Кристиной тебя нарисовали!
Я наклоняюсь, смотрю на детский рисунок, и внутри у меня все переворачивается. На бумаге король с короной и рядом девочка в платье. А позади красивая светловолосая девушка.
Это Кристина. Она тоже с нами.
Поднимаю взгляд на Кристину. Она стоит смущенная, словно не знает, куда деться. И в этот миг я понимаю: я в ловушке. В ловушке собственных чувств.
**
Глава 21
Свалило меня внезапно. Вечером еще держался на ногах, утром ломит все тело, горло саднит, в голове гул, как в трансформаторной будке. То бросает в жар, то знобит. отвратительное состояние. Не помню когда последний раз болел простудой. А все чертовы ледяные процедуры. С одним повезло, мать в эти дни как раз уехала в путешествие. Иначе мне бы пришлось терпеть ее режим курицы наседки, она даже на расстоянии не расслабляется, засыпает голосовыми с советами «пить больше теплой воды, лежать в кровати и не геройствовать».
В доме хлопочут: Эмилия Аркадьевна распоряжается, Валентина Петровна варит суп, Татьяна меняет простыни, Ангелина бегает туда-сюда, как солнечный зайчик каждую минуту заглядывает, проверяет бедного папулю.
Я не привык быть в такой роли и чувствую себя не в своей тарелке.
Папа! Ты дышишь? первый утренний вопрос моего солнышка.
Дышу, сиплю. Осторожно, зайчонок. Ты можешь от меня заразиться.
Ангелина, дорогая! слышу голос няни. Кристина заглядывает смущенно в дверь. У тебя урок. Не надо тут прятаться от учителя и тревожить папу, пожалуйста.
У папы снова температура! завляет моя сладкая кнопка. Я волнуюсь.
Принести градусник? спрашивает негромко Кристина, обращаясь ко мне.
Конечно принеси, говорит Лина.
Принесите, киваю. Голос отзывается в груди ржавым скрежетом. Дочка, а ты, пожалуйста, сходи на урок. Ради меня.
Хорошо, а за тобой Крися пока присмотрит.
Няня возвращается через минуту, встряхивает электронный градусник, словно это ртутный, заметно, что очень смущена, но прячет это за скромной улыбкой:
Как вы себя чувствуете, Амир Каримович?
Отвратительно, хриплю.
Вам что-нибудь нужно? Хотите, сделаю вам малиновый чай? Он меня всегда ставит на ноги.
Пожалуй. Если со мной выпьешь.
Конечно. Он очень вкусный.
Уходит на кухню, возвращается с подносом, на котором булочки, чайник, чашки. Разливает ароматный напиток. Садится в кресло.
Рассказывает мне о Лине, ее проделках и успехах.
Вскоре прибегает дочка, урок длился всего полчаса, а мне показалось, мгновение прошло. Любимка устраивается на краю кровати, болтает ногами. В руке у нее книжка с картинками.
Пап, я почитаю тебе! Про волшебного лебедя.
****
Вечером дочь и ее няня снова напоминают мне померить температуру.
Градусник показывает тридцать восемь и пять. Кристина хмурит брови.
К ночи поднимается. Давайте, сделаем компресс?
Холодная влажная салфетка ложится на лоб, и мир сразу становится терпимее. Ее пальцы осторожно касаются виска на секунду. Сердце отчего-то делает неправильный шаг.
Ангелина читает мне сказку, сбиваясь, придумывая половину слов, и я ловлю себя на том, что впервые за два дня улыбаюсь. Кристина сидит рядом, подыгрывает дочке, подсказывает шепотом. Ее голос мягкий, низковатый. Убаюкивает.
Через полчаса Валентина Петровна приносит суп. Уговаривает, что надо хоть пару ложек съесть. Пар, укроп, курица все, как надо. Я отворачиваюсь: есть не хочется.
Папа отказывается есть
суп! торжественно докладывает Ангелина. Крис, у тебя точно получится его уговорить!
Кристина берет ложку. Не торопит, не уговаривает «для здоровья, для силы». Просто ду́ет на ложку и ждет, когда я посмотрю на нее. Смотрю. И почему-то неудобно быть упрямым.
Две ложки, сдаюсь.
Три, спокойно поправляет.
Договорились.
Я съедаю три, а потом и еще две, потому что суп оказался на редкость вкусным, а взгляд Кристины терпеливым. Лина довольно улыбается:
Ты молодец, уговорила папулю. Я тоже хочу его покормить, заявляет важно.
Потом, шепчет Кристина. Папа устал.
Она меняет компресс, гладит ткань на подушке, чтобы не морщилась, поправляет одеяло на уровне груди. Все движения внимательные и почти невидимые. И от этого они почему-то значат больше.
Спасибо, говорю глухо.