Еще когда у того старого ученого фотографические пластинки испортились сквозь бумагу, то Мария Кюри еще тогда же подумала, что в этом камне, который на пластинках полежал, есть какое-то особое вещество и от него, наверное, идут невидимые лучи. А тот ученый не мог догадаться. Сначала он даже подумал, что это от того, что камень солнечными лучами напитался.
Проработала она сколько-то лет и напала на следы радия. Тогда стали они с Пьером добиваться, чтобы
им дали две-три тонны этой самой урановой руды для исследования, но руда была дорогая, так что денег у них не хватило. Тогда они стали ходатайствовать, чтобы им хоть отбросы этой руды продали. Долго ничего не выходило: австрийское правительство знало, что этой руды больше нигде во всем мире нет, а потому и не соглашалось. А сами австрийцы не умели из нее радий добывать и не знали, как. Только одна Мария Кюри умела. Но им все равно, никак не соглашались продать: «Нам самим нужно,
мы из нее металл уран добываем». А отбросы им и совсем не нужны были.
Как собака на сене! заметил Коля Ершов.
Рассказ продолжался:
И смешно ведь для нас, как им з конце концов эти отбросы удалось достать. Английский принц имел очень большое влияние при австрийском императорском дворе. Так вот французы сначала к нему обратились, а он уж у австрийцев выпросил. Дали, наконец, несколько тонн урановых отбросов.
Ну и ну! Порядочки! вскричал Бутылкин и, охваченный негодованием, топнул ногой и швырнул кепку на землю.
Ребята расхохотались.
А что, вт самом деле! ворчал несколько смущенный Бутылкин, поднимая свой головной убор и отряхивая его. Их бы к нам с мужем-то, в Советский Союз: у нас бы для таких ученых из-под земли все достали! Товарищ Сталин только сказал бы и все бы им предоставили. Работайте только... Хоть пускай миллионы рублей стоит...
Да и не стали бы товарища Сталина трогать, возразил Ершов. И так бы им все живо предоставили. Такой бы институтище для них где-нибудь на Ленинских горах сгрохали!..
Вот, продолжала Маруся. А от своего правительства они много лет даже лаборатории простой и то не могли добиться в каком-то сарае с разбитой стеклянной крышей работали. А во Франции зимой почти не топят, потому что ведь очень больших холодов там нету...
Я тоже читал про это, подтвердил Бутылкин. Там зимой в постель грелки кладут, если холодно... Ну, ладно, ладно, рассказывай, не будем больше тебя перебивать, заверил он Марусю, увидев, что та недовольна.
Он вынул из кармана кожаной тужурки большой зачерствелый крендель, не поморщившись, раздавил его левой рукой и поделился с товарищами. Маруся и Катя отказались.
Дали им, наконец, барак со стеклянной крышей. И не было там ничего, даже вытяжного шкафа не было, так что пыль и разные вредные газы никак не удалялись, и приходилось окна раскрывать или на открытом дворе работать. Да они так и делали. Была у них плохонькая чугунная печка и еще классная доска: Пьер Кюри любил почему-то
свои вычисления мелом на доске писать... Ну, еще столов несколько, сплошь завалены этой самой рудой «урановой смолкой», отбросами, конечно, и еще громадный чугунный бак... Вот и все... И они проработали здесь одни целых два года. Мария Кюри иногда по целым часам горную эту породу перемешивала в чугунном баке... По двадцать килограммов! А сколько она тяжестей перетаскала, если бы вы знали, ужас!.. И ведь на портретах она маленькая, тоненькая...
А муж? спросила Катя.
Таскал и он. Да ведь только он не всегда с ней работал: ведь надо было кому-то деньги зарабатывать. Он студентам лекции читал. Все-таки ведь главную работу по радию Мария Кюри сделала, а он только помогал... сочла нужным добавить Маруся . Очень им тяжело было. Им даже служителя не дали. И уж пьеров служитель по своему доброму желанию приходил помогать им, когда у него свободное время было. Он очень о них заботился, и потом сама Мария Кюри о нем даже в книге написала и благодарила его перед всем миром... Но все-таки очень тяжело приходилось. И холодно! Тогда они подойдут к печке, погреются и выпьют по стакану горячего кофе... Или начнут гулять под руку пол в сарае был асфальтовый и разговаривают, как хорошо будет, когда они чистый радий добудут, как их все станут благодарить... Они и ночью туда приходили. И вот оба они, как ребятишки, радовались, когда войдут в темное помещение, а кругом в темноте на столе, на полках слабые огоньки светятся, вроде светлячков...
Ой, как красиво, наверное! сказала Катя, прижимаясь к плечу подруги.
Это радиева руда светилась так, пояснила Маруся.
Позволь, Чугунова, усомнившись, спросил Ершов. Ведь у радия-то лучи невидимые?.. Как же они светились?
Не самый радий светился, а руда... Его-то собственные лучи не видно, а другие некоторые вещества от них светятся в темноте...
Так, так, проговорил удовлетворенно Ершов: ему было страшно приятно, что Маруся знает и не спутала ничего. Ну, ну, рассказывай дальше...
Наконец, научились они добывать чистый радий и стали его добывать. Весь мир узнал! Телеграммами их засыпали!
Все равно как папанинцев, тихо заметил Ершов.