Галим положил в огонь сырых веток и полыни, раздул его, страшно тараща чёрные глаза. Полынным дымом заволокло Галю и мальчиков. Комаров не стало, и худо ли, бедно ли в дыму можно было дышать.
Потянуло ветром с Камы вместе с запахами сырой рыбы, ракушек и глины. Комаров и близко не было, а костёр разгорелся и заплясал. Звонче заговорил родник, и зароптали прибрежные тальники. Поверху туман схлынул, и открылась рябая луна, да так низко, что девочке захотелось постучать пальцем по её краю. А недалеко от луны в небесной заводи плавали две звезды, те самые белая и голубая.
Вы чего там увидели? спросил Галим. На кого любуетесь?
Так, ответила Галя.
Ей не хотелось открывать свои звёзды. Она боялась, что если назовёт их, то вместе со словами уйдёт светлая тайна и не вернётся никогда.
Я знаю, кого вы там увидали, догадался татарчонок. Акбузат и Кукбузат! Белую Лошадь и Голубую Лошадь. Так у нас зовут эти две звезды.
Откуда ты знаешь? удивилась Галя.
Василий подал голос из-под стёганки:
Его дедушка научил.
Спи, попросил Галим.
Василий задышал ровно, наверное, уснул, и Галим сказал про него шёпотом:
Всё на меня сваливает.
Шёпотом же Галя спросила:
Что ещё дедушка говорил про звёзды?
Про звёзды? зашептал Галим. Он и про луну говорил: «Луна богата грустью, а звёзды мыслями». Вот какими мыслями они богаты, дедушка не сказал
Эти слова посреди ночи в устах татарчонка поразили Галю своей таинственностью и прелестью. Она подумала, что по-настоящему поймёт их, когда станет взрослой. Но зачем откладывать понимание, если сейчас звёзды смотрят на неё и хотят сказать ей нечто важное и неизъяснимо прекрасное?
Из-под стёганки донеслось:
Галим Каму переплывает.
Татарчонок и Галя молчали.
И ещё донеслось из-под стёганки:
Галим очень сильный. Он третий крутояр переныривает.
Всё на меня сваливает! восхищённо прошептал татарчонок и лёг спать, прижавшись спиной к Василию.
По другую сторону костра легла Галя и забылась зыбким сном, пока не почувствовала, что кто-то глядит на неё. Заслонясь рукой от этого взгляда, девочка открыла глаза. На неё смотрела луна, а звёзд белой и голубой не было.
Луна освещала крутую гору, и по крутосклону блестели камни и камушки, омытые росой. А наверху белела башня из дикого камня-плитняка с невысокой, круглой, как татарский шлем, железной крышей и железным флажком на шишаке.
Башня глядела на мир оком-окном без стёкол и рам, и око это было чёрным и задумчивым. Башня всматривалась в южные пределы, откуда тысячу лет назад прибыли её строители трудолюбивые булгары, праотцы нынешних татар. Покрытые среднеазиатским и прикаспийским загаром, они приехали на конях-степняках и степенных верблюдах не по своей воле: их потеснили орды завоевателей.
От крепости над камской кручей за тысячелетие уцелела одна эта башня. Сейчас поверх тумана она старалась увидеть в ночи жаркую прародину своих создателей, и Гале стало не по себе от её провального взгляда.
«Люди рождаются и умирают, а я остаюсь на этой древней земле, без слов говорила башня. По недоброй памяти меня прозвали Чёртово городище. Но не черти меня городили, а люди. Отчего ты на меня так смотришь, девочка?»
И Гале показалось, что башня подмигнула ей бесслёзной глазницей. Девочка зажала рот рукой, чтобы не закричать от страха и криком не разбудить детей. Она перестала смотреть вверх и подбросила в костёр сушняку. Мало-помалу костёр затрещал и разгорелся. При его свете Галя увидела, что изо рта у неё идёт пар. Холодно! Как тут без костра?
Открылись седые, в росе зерни, тальники, а за ними теплилась река, как тихая заря, и слабо дышала.
В тальниках защёлкал соловей и умолк, как только по всему побережью заквакали и заурчали лягушки.
Из-под стёганки вылез Василий, поёжился, потрогал дёсны, не выросли ли передние зубы за ночь, пожаловался на лягушек:
Весь сон перебили! И спросил товарища: Спать будешь до морковкиного заговенья?
Галим не отозвался: сморило парня. Опять пожаловался Василий:
Комары жужжат. Кусать не кусают, а жужжат. Зачем это им? Ох, и вредные.
Что это за ночёвка без комаров? сказала Галя.
Василий подумал и неуверенно поддакнул:
С ними чай кислей.
Потянул ветер с низовий, погнал в верховья туман вместе с комарами и принёс перепуганное блеяние овец. Словно волк забрался на баржу и хозяйничает там, сколько душа пожелает.
Галя спрятала в карман ломоть хлеба, выхватила из костра горящую талину и побежала к барже. Ветер сдувал с головни искры, сыпал ими вокруг и раздувал пламя в руке девочки.
А рядом с девочкой, по обе стороны, бежали ребята.
Глава пятая. Патриархат или матриархат?
Галя швырнула головешку в грязь. Огонь зашипел и погас. Обеими руками девочка взялась за пеньковый трос, попыталась подтянуться, но в руках не было сил и мешали отчаянные толчки сердца.
Постойте-ка! ласково сказал Галим.
Руками и ногами татарчонок оплёл трос, быстро поднялся на баржу и как в воду канул.
Василий забеспокоился:
Ладно ли с ним?
Отдуваясь, вскарабкался по тросу на баржу и тоже как в воду канул.
Овцы ревели ещё сильнее, и что там происходит, было непонятно.