Галя остановилась у костра, где из земли, из камушков вытекал родник. Она сдержалась изо всех сил, чтобы не упасть на колени и не напиться воды, сколько душе угодно. Трудно шевеля сухими губами, девочка поздоровалась:
Здравствуйте, ребята
Мальчик посветлее ответил:
Здоро́во.
И улыбнулся, показав нехватку передних зубов по крайней молодости или по какой другой причине.
Мальчик потемнее с открытой мокрой грудью под стёганкой (купался,
видно, и теперь согревается) сказал:
Здравствуйте!
Здравствуйте, коли не хвастаете, улыбнулась Галя.
Мы никогда не хвастаем, заявил мальчик потемнее.
А его приятель усомнился:
Ну да, никогда!
Знакомиться надо, сказал мальчик потемнее. Меня зовут Галим. Его зовут Василий. А как вот вас-то зовут?
Галина.
А по отчеству? допытывался Галим. Больно нам ваше отчество знать-то охота!
А Василий спрашивал с уважением:
Вы, наверное, пионервожатой работаете?
Сейчас.
Галя опустилась на колени перед родником и припала к нему. Она пила, как пьют птицы: нагибалась, откидывалась, и влага, пахнущая подземельем, проясняла сознание. Из-под камушков влага вытекала сильно, нетерпеливо, толчками, словно там, в глубине земли, билось её светлое сердце. Обеими руками Галя погладила шероховатую землю, и ей подумалось, что она слышит, как в земляной толще толкается родниковое сердце, и от него, светясь, ветвятся жилы, чтобы дать жизнь людям, животным и растениям. И подземное это сердце будет стучать всегда, даже если бураны заметут деревню Котловку по наличники, а Кама на перекатах промёрзнет до дна.
Ниже по ручью Галя соскоблила глину с сапожек, вымыла их до блеска и услышала голос Василия:
Вы по Каме путешествуете?
По Каме.
Галя подошла к костру и спросила:
Это какое место?
Чёртово городище, ответили ребята в два голоса.
«Вот где я! Недалеко до Челнов осталось, соображала девочка. Сейчас меня отец не найдёт. Рассветёт, туман растает мы и встретимся».
Василий поставил перед ней чугунок с картошкой, лохматый от сажи, и сказал:
Угощайтесь.
Ой, спасибо! Галя окунула лицо в горячий картофельный пар, желанней которого трудно было что-либо придумать, и, разламывая картофелину, предложила: Давайте со мной, ребята!
По второму разу? удивился Галим и рассудил: За компанию можно и по второму.
Тебе бы только есть с утра до ночи, упрекнул Василий и пожаловался Гале: Он конину ест!
Ну и что? Галим пожал плечами. Умные люди все едят конину.
«Умные люди», передразнил Василий. Пришли рыбачить, а он венок сплёл.
Не показывай! умоляюще попросил татарчонок. Василий извлёк на свет венок из болотных белых цветов и доложил Гале:
Из-за него на ту сторону плавал. В грязи цветы собирал.
От стыда Галим закрыл лицо ладонями.
Василий понюхал венок и сообщил:
Болотом пахнет.
Ой, не говори! стонал татарчонок.
Галя доела картошку, сполоснула руки, надела венок на голову и увидела, как сквозь растопыренные пальцы за ней наблюдает чёрный, с белым белком, восторженный глаз татарчонка.
На реке зазвонил колокольчик. Ребята вскочили на ноги и умчались в темноту. Там долго раздавались их голоса раскатистые от близости высокой воды. Наконец дети вышли на свет. Галим нёс на леске огромного рака.
Я поймал! объявил он и положил добычу к ногам девочки.
Добытчик! похвалила Галима Галя, а Василий продекламировал насмешливо:
Вблизи рак был ещё больше. Он зашевелился, защёлкал клешнями, как парикмахер ножницами, и задел Галю. От неожиданности она взвизгнула и сказала:
Это я нарочно.
Галим набрал в чугунок воды из родника, поставил его на огонь, на закопчённые камни. Когда вода стала закипать, татарчонок опустил в неё рака. Было слышно, как рак стучит клешнями по чугунным стенкам. Галя встала и отошла от огня, пока дети не позвали её:
Ужинать!
Себе ребята взяли клешни, а Гале, как она ни отказывалась, отдали самое вкусное шейку.
За какие заслуги? спросила девочка.
По старшинству, объяснил Василий.
Поживём с ваше нас так же будут кормить, вторил Галим.
Шейка была с икрой. Галя не спешила съесть её, растягивала удовольствие.
Обсасывая клешню, Галим сообщил:
Человек создан для пищи, как птица для полёта.
Человек создан для счастья, как птица для полёта! поправила Галя.
Разве пища не счастье? удивился Галим. Только мало его счастья-то: один рак на всех.
Василий пообещал:
Мы ещё поймаем! И весело посмотрел на товарища: Он ещё не так говорит. Надо: «воздастся сторицей», а он «воздастся столицей»!
Столицей?!
Столицей, сказал Галим. Вот поеду в Москву, столицу нашей родины, посмотрю там всё. Ох, и хорошо мне будет! Вот и воздастся мне столицей. А то я там ни разу не был.
И я, вздохнул Василий.
Дети смотрели на Галю. Она тоже вздохнула:
И я не была.
Жгли комары, да больно, как осы. Дети били их на себе, и Василий в сердцах пожаловался:
Меня расстраивает не то, как они жалятся, а как они жужжат!
А меня всё расстраивает, простонал Галим. И как они жалятся! И как они жу!.. Жу!.. Жужжат!
Ох, и нервный ты, заключил Василий, стёганкой накрылся с головой и затих у костра.