Она погладила его по прозрачным редким волосам и сказала:
Побегай пока на воле. Побегай!
Он убежал, и среди железных вздохов Галя пошла искать отца.
Её догнал Игорёк.
Мамка тебе вынесла! сказал он, задышавшись, и протянул Гале бутылку молока и бумажный стакан.
У меня с собой денег нет, сказала девочка.
Тут всем дают, объяснил Игорёк. Бесплатно.
За вредность?
Ну.
Поколебавшись, Галя предложила:
Давай на двоих?
Он поднял подол рубашонки, показал надутый незагорелый живот и сказал:
Лишнего будет: я нынче вторую бутылку почал.
Вторую бутылку?!
Охота пить дак.
Галя с наслаждением выпила молоко, стакан за стаканом, и спросила Игорька:
Мама-то где у тебя?
Вон сидит.
Мальчик показал на стеклянную будку, около которой стояли люди. Галя сказала:
Пойду бутылку отдам да спасибо скажу.
Пойди, конечно. И я с тобой.
Дети подошли к будке. Лица людей, которые из бумажных стаканов пили молоко, были запавшие, и пахло от них окалиной, как от той планеты, что родилась недавно в присутствии девочки.
Люди расступались, давая дорогу детям, и кто-то сказал про Игорька:
Главный идёт.
Игорёк поставил на прилавок Галину порожнюю бутылку и стакан и, прежде чем девочка успела поблагодарить молочницу, сказал:
Мамка, она тебе спасибо говорит.
Спасибо, подтвердила Галя. Большое спасибо.
Ещё молочка? предложила молочница.
Лишнего будет.
В такую-то жару?
Галя узнала молочницу. Эта была та женщина с бирюзовыми серьгами, что ехала с Игорьком и бабушкой Матрёной на катере «Орион». Сейчас в белом халате она походила на врача и с состраданием смотрела на девочку.
Как мы по тебе плакали! сказала она. Одной на барже страшно было?
По-всякому, тихо ответила Галя и, попрощавшись, пошла на то место, на скамью, где с отцом они условились встретиться.
Отец пришёл,
запыхавшись.
Куда ты делась, доченька? Я тебя ищу-ищу. Думаю: «Не дай бог, опять что случилось». Машину я получил. Пошли в цех.
Фуражку с крабом он весело сдвинул на затылок и рукой помахал Игорьку, что стоял у стеклянного киоска. Помахала и Галя.
В ответ Игорёк и молочница, как с парохода при расставании, часто-часто замахали руками. Теперь Галя не сомневалась, что отец и эта женщина давным-давно знакомы.
Отец и дочь прошли в сборочный цех и очутились под высоким почти таким же высоким, как настоящее! стеклянным небом. В нём, как при заре, был разлит тихий и прохладный свет, и девочка, запрокинув голову, смотрела в это небо, сотворённое людьми, где летали ласточки. У Гали закружилась голова, и чтобы не упасть, девочка схватилась за руку отца и передохнула, пережидая головокружение.
А кругом, как в лесу под ветром, сдержанно гудели железные деревья и роптали их железные листья Нет, не деревья и не листья, а железные жилы, сухожилия, аорты оплели пол, стены и поднялись к потолку этого великанского помещения, конца которому не было видно, и в этих жилах текла своя, жёсткая живая кровь и давала жизнь всему цеху, отчего в нём перекатывался еле уловимый гром среди ясного дня и обещал вешнюю грозу.
Большой больше отца седой, но совсем нестарый человек подошёл к Гале, нагнулся и, близко заглянув ей в глаза, сказал с некоторым удивлением в голосе:
Здравствуй, Галя!
Галя была рослой девочкой, но оттого что незнакомец нагнулся перед ней, как перед маленькой, оттого что он смотрел на неё с непонятным и таинственным удивлением, оттого что он был такой большой и грузный, она заробела и прошептала еле слышно:
Здравствуйте
Ты меня не помнишь? с надеждой спросил незнакомец.
Она ответила неуверенно:
Нет, наверное
Совсем не помнишь? несколько огорчился великан. А я тебя хорошо помню. Я к вам в Котловку на рыбалку приезжал. Ты была маленькой и уху переперчила ложку в рот не возьмёшь. А потом мы на Котловскую шишку ходили по орехи
А отец прибавил виновато:
Неужели не помнишь, Галя? Правда, где тебе помнить: ты вот такой была от земли незнатно Это Анатолий Георгиевич начальник сборочного цеха. Главный!
Да мы ещё орехи с тобой кололи, улыбался незнакомец. Молотком. Твоя мама в печке их хорошо калила. Ох, и хорошо-оо!
Сердце у Гали вздрогнуло Она не помнила, когда и как переперчила уху. Но мама действительно, как никто другой, умела готовить орехи! Она очищала их от кислых обёрток, клала на противень и ставила калиться в протопленную печь. Что там творилось! От подового жара ядрёные орехи прыгали и барабанили по противню, а пустые рвались, как гранаты! Мало-помалу орехи стихали. Орехи стихали Стихали? Стихали И припоминания, неясные и обволакивающие, как тёплый туман на лугах, коснулись души девочки. И в этих припоминаниях, когда мир был таким ласковым, что и представить невозможно, среди позабытых лиц, запахов, звуков выплыло лицо человека, похожее на лицо Анатолия Георгиевича. Только тот человек далёкий Анатолий Георгиевич не был седым, это она помнит точно. А рядом с ним, заслоняя его и других, которых вспомнить она не смогла да и не успела, на миг показалось и погасло белое прекрасное лицо мамы.
И Галя с благодарностью, ожёгшей сердце, за то, что этот человек помнит её маму, её искусство готовить орехи, взглянула в его глаза с наивной надеждой увидеть в них нечто, что помогло бы ей хоть как-то вернуть то время, когда мама была жива.