воинские почести жиду, всегда ненавидевшему русских, казалось позором и оскорблением для русского имени. За это оскорбление я презирал и Ленина.
Конечно, я на это письмо не ответил, но для меня осталось загадкой, как Махин и Стогов могли поступить на службу в Красную армию. Если полковник Петин очутился там, в этом ничего не было удивительного. Он в конце ноября 1917 года в Бердичеве и мне, и Стогову говорил, что нужно идти с народом» .
Разумеется, Махин писал не случайному человеку, а своему знакомому, взгляды которого отлично знал. По-видимому, это была попытка вовлечь Махрова в подпольную работу в рядах Красной армии. К сожалению, в дальнейшем Махров, общавшийся с Махиным в эмиграции, не выяснил подоплеку этого письма либо не счел нужным вернуться к этому в своих воспоминаниях.
Махин получил назначение на должность начальника оперативного отделения штаба военного руководителя Московского района . Его московский адрес тогда находился в штабе на Садовой-Кудринской, 17. Штаб был укомплектован генштабистами старой школы. Военным руководителем (военруком) района являлся бывший генерал-лейтенант К.К. Байов, его помощником (первым заместителем) бывший генерал-майор Л.А. Радус-Зенкович, начальником штаба бывший генерал-майор Н.Г. Семенов. Для особых поручений при военруке состоял бывший подполковник В.Э. Томме, а еще одним начальником отделения, помимо Махина, был бывший подъесаул Г.Я. Кутырев .
Федор Евдокимович был зарегистрирован в отделении по службе Генерального штаба Всероссийского главного штаба и как специалист Генерального штаба, желавший получить назначение в Красной армии. Махина включили в «Список бывших офицеров Генерального штаба, зарегистрированных в отделении по службе Генерального штаба Всероссийского Главного штаба на основании постановления Высшего Военного Совета для назначения на соответствующие должности при предстоящих новых формированиях постоянной армии» 8 от 7 июня 1918 г. В списке значилось, что он «желает получить должность в Приволжском или Приуральском воен[ных] окр[угах]» . Подобное стремление вовсе не случайность и не желание занять более престижную и высокооплачиваемую должность, как иногда утверждается. Еще весной 1918 г. социалисты-революционеры, придя к выводу о бесперспективности борьбы с большевиками в Петрограде и Москве, приняли решение о переводе своих организаций, в том числе и военной, в Поволжье и на Урал . Судя по всему, Махин руководствовался именно этим решением ЦК ПСР. Просьбу Махина удовлетворили.
В начале июня 1918 г. возможное назначение Махина еще обсуждалось. В частности, начальник оперативного управления Всероссийского главного штаба С.А. Кузнецов 67 июня просил назначить Махина заведующим отделом Приволжского военного округа . Все карты спутал захват Самары, где находился штаб округа, чехословаками 8 июня 1918 г. Тогда большинство генштабистов, служивших в штабе округа, примкнули к противникам большевиков . В этой связи Махин получил иное назначение.
Член ЦК ПСР М.А. Веденяпин в статье, написанной в разгар событий, в июле 1918 г., отметил, что «начавшаяся на Волге и Урале в конце мая решительная борьба с предателями России большевиками потребовала от военной секции Центрального комитета партии с.-р. самого активного участия.
Оценивая все колоссальное значение для Приуральского края такого узла железнодорожных и водных путей, как Уфа, учитывая географическое положение Уфы, по авторитетным отзывам воен[ных], считавших чуть ли [не] неприступным местом и являющимся в то же время оплотом большевизма в крае, военная секция [ПСР] решила во что бы то ни стало в самый кратчайший срок создать в Уфе могучую партийную организацию. Задачей этой организации поставлено освобождение Уфы от большевизма и предотвращение напрасных человеческих жертв, которые готова была принести советская власть, выполняя приказания из Берлина о разоружении чехословаков.
Для военной секции было совершенно ясно, что большевики мобилизуют все свои военные силы на Урале, и в частности в Уфе, для того, чтобы не дать соединиться чехословацким войскам, сосредоточенным в Самаре и Челябинске.
Волго-Бугульминская ж[елезная] д[орога] и водный путь по р[еке] Белой и Каме прочно связывали Уфу с центром
Советской России и давали возможность постоянного и беспрерывного усилия уфимских большевистских банд.