Но я обещаю, что Элизий место вечного покоя, в котором ты больше не будешь чувствовать ни грусти, ни гнева.
Он пытается продать мне сто лет жизни с ним только для того, чтобы получить награду в конце? Неужели он до такой степени себя обесценивает?
Там сбудутся все самые заветные желания. Ты даже не будешь задумываться о том, чего тебе не хватает, и о людях в мире живых, которых оставила. И, к тому же
Скуление прерывает его рассказ. Он смотрит вниз, Цербер сидит и наблюдает за ним, ища ласки.
Позже, Цербер, я в самом разгаре разговора, говорит он, прежде чем поднять на меня глаза. Я говорил, что доступ в Элизий шанс, предоставленный
Цербер снова тянет за пальто, вновь обрывая бога. Танатос выглядит побежденным и смущенным, как будто он несколько раз репетировал речь, не ожидая, что трехголовый пес испортит момент.
Цербер, пожалуйста, молит он, не повышая голоса.
Я прикусываю губу, развеселенная его неловкостью.
О чем я говорил?
Полагаю, что Элизий шанс, данный лишь нескольким.
Он смущенно опускает глаза.
Да, именно так. Это к тому, что, может быть, сто лет со мной того стоят.
Я не хочу оставаться, но почти уверена, что Танатос стоит большего, чем просто быть способом попасть в Элизий. Я хотела бы по крайней мере заверить его в этом, но Цербер снова привлекает его внимание, положив две передние лапы на бога смерти и громко заскулив.
Хорошо, уступает Танатос, присаживаясь на корточки, чтобы обласкать пса.
Тронутая, я присоединяюсь к ним. Цербер вне себя от радости, в то время как мы делим между собой головы, чтобы почесать их.
Обещаю, завтра мы пойдем гулять по Асфоделевым лугам, говорит Танатос адскому псу.
Асфоделевым лугам? уточняю я, удивленная, что не запомнила их на карте Подземного мира.
Большая равнина, которая предшествует Элизию. Я часто беру его с собой туда побегать. Это не более чем поле пепла, но алмазные жилы там самые яркие. Как если бы у нас было небо, полное звезд.
Я помню, как во время первой прогулки мельком увидела равнины. Если знать, куда смотреть, то и здесь можно найти прекрасные вещи.
Звучит чудесно.
Так и есть, улыбается он.
В одном Минос прав: я чувствую необходимость защищать этого бога, запертого в своем аду, который, несмотря на несчастья, все равно находит, чему восхищаться.
Звон бокала прерывает нас. Аид требует всеобщего внимания. Сейчас начнется второе испытание. Мы оба выпрямляемся.
Увидимся позже, говорю я Танатосу с большей теплотой в голосе.
Он машет мне, и я отворачиваюсь. Аид, Персефона, Гера, Ирида и Геката занимают места на помосте рядом с троном. Я становлюсь перед ними, Гермес и Танатос позади меня.
Мы переходим к следующему испытанию, чтобы проверить умственную силу тени, объявляет царь Преисподней.
Тебе придется противостоять Трону Забвения, объявляет Персефона, когда передо мной появляется каменное сиденье.
Время будто остановилось. Больше никто не шумит. Трон Забвения обладает зловещей строгостью, от которой стынет кровь. Полностью черный, с высокой спинкой, точечной отделкой, имеющий два подлокотника. Он не выглядит привлекательным.
Нет, вскрикивает Гермес.
Я бросаю на него взгляд, чувствуя, как грудь сжимается. Он побледнел.
Никто никогда не справлялся с этим! протестует он.
Это означало бы осудить ее, настаивает Танатос, потрясенный.
Я ищу поддержки среди богинь, но все они хранят молчание. Они не имеют права голоса во время испытаний. Персефона поддерживает меня взглядом, а Геката выглядит обеспокоенной, но уверенной.
Двум людям удалось справится с ним, заявляет Аид.
Царь хочет, чтобы я знала, что он наказывает меня за неповиновение закону.
Тесей и Пирифой не справились в одиночку! восклицает Гермес.
Их преступление было более серьезным, добавляет Танатос. Они пытались похитить нашу благоговейную Персефону!
Единственное, о чем я сожалею, подчеркивает Аид. Что эти двое справились.
Геракл вытащил их оттуда силой! яростно продолжает Гермес.
Все его тело приобретает металлический оттенок доспехов, который я видела у Стикса, когда
он был погружен одновременно в отчаяние и ярость.
У Тесея и Пирифоя не было ума, чтобы справиться с этим самостоятельно, наконец говорит Геката. Чего нельзя сказать о Цирцее.
Это подавляет протесты. Я хотела бы в это поверить, но я потрясена. Я не уверена, что мой ум эквивалентен физической силе Геракла. Гермес продолжал тревожиться.
Если тень не выберется сама, она исчезнет, поглощенная Троном Забвения, добавляет Аид, прежде чем похлопать по сиденью, глядя на меня.
Отлично. Урок определенно заключается в том, чтобы не бросать вызов царю Преисподней, не опасаясь при этом соответствующего наказания. Я делаю шаг в его сторону и чувствую, как рука Гермеса осторожно берет меня за плечо. Он наклоняется ко мне так, что я его не вижу, и шепчет несколько слов.
Не забывай меня.
От его просьбы, легкой, как шепот и сильной, как буря, мое сердце разрывается. Она тяжело давит на голову и на грудную клетку. Гермес отступает. Как я могу забыть его? Я запрещаю себе даже думать об этом. Что бы ни ждало меня, я повторяю про себя все, что любила в Гермесе: запах перечного бергамота, тепло кожи, успокаивающая мягкость пальто, разговор у гранатового дерева, неожиданное откровение под портиком, смех во фруктовом саду у городской стены, серебряные крылья в купальнях, приношение его ихора в жертву на моих глазах.