Из моих ран течет кровь, но я игнорирую их, позволяя себе расслабиться, с облегчением обнаружив, что нахожусь на выложенном плитами полу. Я отступаю, чтобы спастись от удушающего жара лавы.
Сфено падает на колени, охваченная смесью ярости и горя.
Если бы это были мои сестры, я бы вела себя точно так же, как ты, говорю я более мягко, расстроенная бедственным положением Горгон. Я понимаю, что ты чувствуешь.
Сфено бьет кулаками по земле и издает душераздирающий вой. Эвриала подходит к нам и падает, она слишком пьяна, чтобы опереться о сестру. Я протягиваю к ней руку.
Протрезвей и перестань ощущать боль.
Она выпрямляется, пораженная, косо смотрит на меня, но не обращает внимания на заклинание, только кивает в знак благодарности
и бормочет: «Это очень полезное заклинание», прежде чем прижимается к сестре, чтобы успокоить ее.
Я восстанавливаю дыхание и достаю осколки стекла из кожи, испытывая облегчение от того, что раны быстро затягиваются. Затем подхожу к Сфено, чтобы положить ладонь на ее напряженную, дрожащую руку. Крупные слезы катятся по ее щекам, но она сдерживает рыдания, запрещая себе разрыдаться. Я не собираюсь развлекаться, накладывая на нее заклинания, но хочу вдохнуть в нее немного своей магии.
Я не забираю у тебя горе, потому что его нужно чувствовать, но забираю у тебя гнев, тихо говорю я. И я даю вам обещание: я вытащу вашу сестру из тюрьмы. Если не смогу сделать это, это сделают ведьмы, клянусь.
Змеи на голове Сфено сворачиваются, успокаиваясь. Она садится и отвечает на объятие сестры.
Мы можем пойти домой и приготовить горячий шоколад, предлагает Эвриала.
Однако они двигаются не сразу, наслаждаясь слишком редким умиротворением. Встаю и решаю оставить их в покое. Отстраняюсь, потирая руки, тронутая до глубины души. Отчаяние Сфено пронзительно. Я никогда не забуду ее.
Сбитая с толку, возвращаюсь в тронный зал, где все уже все знают благодаря летающим наблюдателям. Делаю несколько шагов среди перелива красок, и Аид поднимает кубок, увидев меня.
Первое испытание пройдено!
Раздаются аплодисменты, и я наконец улыбаюсь, сохраняя в себе ярость Горгон.
Глава XXIV
На первый взгляд, ничего неожиданного: Гермес устало массирует переносицу.
Вы понимаете, что не так в вашем поведении, так?
Все трое Диспут стоят, скрестив руки, и качают головами. Воплощение непорядочности!
Понятия не имеем.
Вы превратили почтовое отделение в букмекерскую контору! Наконец-то это дошло до моих ушей!
Ой! Это! Но это только на сегодня!
Простите?
На этот раз начальник Диспут скрещивает руки, в то время как мне хочется смеяться. Я не знаю, чего еще он мог ожидать от них.
Босс, не принимай нас за дилетантов.
Мы начали принимать ставки, пройдет ли ведьма испытания, и тратим время, чтобы убедить всех, что она провалится.
Так, когда она все пройдет, мы сохраним выигрыш.
Хитрецы!
То есть, помимо всего прочего, вы еще и обманываете? Ох, и какие же последствия меня ждут, сетует Гермес.
Босс, на данный момент мы собрали по меньшей мере три тысячи оболов.
Бог-посланник несколько секунд молчит, а затем недоверчиво шепчет:
Три тысячи оболов!
Диспуты смеются, выпячивая грудь. Улыбка Гермеса становится шире, и он похлопывает их по плечу.
Вы молодцы, поздравляет он их. На что еще мы могли бы принимать ставки? У вас есть какие-нибудь идеи? Не хотите устроить мозговой штурм?
Идиот! Он ими гордится!
Цирцея?
Я поворачиваюсь и сталкиваюсь нос к носу с Танатосом.
Я как раз собиралась встретиться с тобой.
Он одаривает меня одной из сдержанных улыбок. Я пытаюсь обнаружить в себе чувства к нему или влечение. И должна признаться, что чувствую небольшое влечение, немного странное и неуместное. Ничего общего с властным влечением, которое связывает меня с Гермесом. Не понимаю, почему Минос так решил, изучив нить моей жизни. Может, мне в принципе нравится тематика смерти?
Я впечатлен, что тебе удалось успокоить Сфено. Каждый год она разрушает целые районы города.
Фонтан Цербера не уцелел.
Нам не впервой его реставрировать, отмахивается он.
По правде говоря, Сфено напомнила мне его. Он так же одинок и измучен собственным положением.
Тебе никогда не хотелось выпустить пар? спрашиваю его я.
Он слабо улыбается.
Всегда, но что бы это изменило?
Это снимет напряжение.
Даже если так. Я обречен оставаться здесь. И даже если бы смог выбраться, я бог смерти, никто не примет меня в мир живых.
Я сглатываю, не решаясь подтвердить, что это возможно, или дать ложную надежду, оспаривая его. Поэтому он хочет кого-то, кто сможет заставить его забыть о своем состоянии на сто лет. Это огромное давление на тень.
Я сын Ночи, я никогда не видел солнца, а ты потомок Гелиоса. Может быть, поэтому ты здесь, рядом со мной, в качестве подарка.
Хотя его ответ меня вполне убедил, термин «подарок» словно пощечина.
Я подарок?
Подарок
судьбы, уверяет он меня.
Даже если я останусь, я не буду принадлежать тебе.
Танатос начинает злиться.
О, я не это имел в виду, огрызается он.
Я замечаю, что он слишком чувствителен, чтобы делать такого типа требования. Но с таким же успехом можно напомнить ему об этом. Он, должно быть, думает, что за сто лет все может измениться. Возможно, так оно и есть.