Я не перестаю думать о Деймосе. Элла рассказала мне, что он решил сохранить шрам от заклинания ведьмы, которое коснулось его во время войны. Потому что обычно раны богов быстро заживают. У меня до сих пор стоит перед глазами совершенная, скульптурная спина Гермеса в спальне и в ванной.
Но у него останутся шрамы, ведь так?
Персефона садится рядом со мной.
Да, определенно.
Я буду винить себя до смерти!
Гермес знал, что делал.
Он мне тоже так сказал. И он ни о чем не жалеет.
А ты почему не спишь?
Аиду трудно расслабиться после всего, что произошло. Но он не может устоять перед Аретой Франклин, говорит она, размахивая виниловой пластинкой.
Ты счастлива здесь, в Преисподней? продолжаю я так, как будто мы не закончили разговор о ее «похищении» несколько дней назад.
Я научилась быть счастливой. Поначалу это было нелегко, но здесь и на Земле я счастлива с Аидом. Мне не терпится уехать на Сицилию, но как только наступает осень, я с нетерпением жду возможности вернуться сюда.
Она кажется такой вовлеченной в адскую жизнь. Инициатива об установке информационного экрана в музее, чтобы сохранить коллективную память жителей и напомнить, что они выполняют важную работу.
Предложение местным божествам пожить с тенью в течение ограниченного периода времени, как альтернативы, которая должна подсластить их одинокую жизнь.
Жители города суровые, но трогательные.
Именно.
Персефона, похлопывает меня по руке.
Могу я задать последний вопрос?
Конечно.
У Аида будут проблемы с братом? В конце концов, он наказал его сына, хотя Зевс зол на Гермеса.
У меня двойная цель: узнать больше об отношениях Аида и Зевса и надеяться, что я ничего не испортила между ними. Я уже достаточно разозлила царя Преисподней. Персефона делает вид, что задумалась. Должно быть, она не знает, как сформулировать ответ.
Отношения Аида и Зевса никогда не были безоблачными, наконец признается она. Хозяин Олимпа слишком тактилен, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Он прикасался к Персефоне или пытался приблизиться к ней? К жене брата? Это вполне в его характере, но я удивлена!
Тем не менее, Аид любит порядок. Он будет следовать закону, установленному царем всего сущего. Но это не значит, что он позволит наступать себе на пятки.
Я киваю. Это ценная информация.
Персефона встает, не теряя самообладания.
Тебе лучше отдохнуть. Завтра тебя ждет долгий вечер.
Я благодарю ее и убегаю в комнату. Натягиваю ночную рубашку и опускаюсь на кровать. В тумане усталости, среди всего, что видела и слышала, вспоминаю объятия Гермеса.
Глава XXIII
Этот бал цветов привлекает внимание. Мне всегда казалось, что все вокруг черное или серое, но весеннее равноденствие вызывает неожиданное разнообразие красок. Вдоль стен расставлены длинные столы для фуршета, достойного царского дворца. У меня урчит в животе, как только вижу чудесные гранаты из сахарной пудры, блестящие и хрустящие, наполненные муссом и сложенные в пирамиду среди блюд, каждое из которых выглядит привлекательнее предыдущего. Герас и дворцовые кухни превзошли сами себя. Загипнотизированная, подхожу
к одному из них, голод побуждает протянуть руку.
Вмешательство прерывает мой жест, и угощение ускользает от меня. Гермес опускает мою руку. Он стоит в черном пальто, сотканное из темных и серебряных нитей. Он выглядит так, будто под пальто на нем серый костюм-тройка, приколотый на груди Кадуцей тому доказательство. Он настолько соблазнителен, что мой голод исчезает.
Ты избегаешь меня?
Я не видела его целый день. Предпочла остаться с Персефоной, возможно, чтобы избежать встречи с ним.
Ты злишься на меня за то, что я сказал прошлой ночью?
Я бы хотела, чтобы ты мне верил.
Но тебя все еще тянет к Танатосу, и я не хочу тебя ни к чему принуждать, говорит он, отводя взгляд.
Я немного лучше понимаю его реакцию и обнаруживаю в глубине его взгляда опасение, которое сжимает мое сердце. В его словах больше желания уважать мою волю, чем ревности, но это не устраняет его страх. Я беру его руку в свою. По крайней мере, я могу его успокоить на этот счет.
Все в порядке. У меня нет ощущения, что я заставила тебя поверить в то, что Танатос меня интересует. Ведь я хочу тебя.
Он улыбается, и на секунду его глаза приобретают обнадеживающий золотистый оттенок. Нам еще нужно научиться доверять друг другу. Я также осознаю, что избегала его, потому что в глубине души с осторожностью готовлюсь к возможности потерять его сегодня вечером. Чувствую себя такой счастливой рядом с ним, взволнованной, живой и полной желаний, что боюсь разлучиться с ним. Я предпочла предвидеть это, пытаясь предотвратить страдания. Это еще одна причина, по которой отказываюсь говорить о родителях: это лишь разбудит боль, с которой мне трудно справиться, но которая всегда присутствует в глубине души. Я глотаю слезы, пытаясь улыбнуться, подражая его непоколебимой храбрости.
Не хочу, чтобы мы причинили друг другу боль. Как бы я ни хотела победить в этих испытаниях и вернуться с тобой на Землю, не исключено, что это наша последняя ночь вместе.
Гермес вздыхает, закатывая глаза. Возможно, он пытается отвлечь внимание, но его глаза сияют ярче, чем обычно. Я вижу напряжение в уголках его губ и пальцах, сжимающих мои.