- Ты встретился со старшим братом?
Цзин Шао отпил глоток супа и кивнул:
- Брат был ранен, поэтому его экипаж замедлился.
- Его раны серьёзны? - нахмурился Му Ханьчжан.
Цзин Шао попробовал по кусочку от каждого блюда и счёл их довольно вкусными. Он подцепил их палочками и поместил в чашку своего Ванфэй.
- Раны поверхностные, не должно быть ничего серьёзного.
Му Ханьчжан посмотрел на горку еды, возвышавшуюся в его тарелке. Обнаружив на себе ожидающий взгляд Цзин Шао, он ничего не сказал, а просто взял миску и принялся за еду. Если подумать, с тех пор как они поженились, Его Высочество много раз прислуживал ему таким образом, и каждый раз мужчина чуствовал счастье в глубине души. Этот человек не относился к нему как к женщине, не отдавал ему приказов, но искренне уважал и лелеял его. Му Ханьчжан боялся даже представить себе, как печальна была бы его жизнь, если бы Цзин Шао был таким же, как другие мужья.
Следуя этикету, запрещающему разговоры во время еды, Му Ханьчжан больше ничего не сказал, вместо этого сосредоточившись на блюдах перед ним. Цзин Шао за обедом съел всего два куска тушеной говядины, так что теперь он был по-настоящему голоден. Он взял свою чашу и тоже начал быстро поглощать её содержимое.
Му Ханьчжана несколько удивил его зверский аппетит. Когда Цзин Шао потянулся за третьей миской риса, Му Ханьчжан остановил его, перехватив его руку, из опасений, что он переест. Видя, что Цзин Шао всё ещё намерен заполучить добавку, он не знал, смеяться ему или плакать:
- Ты ешь слишком быстро; такими темпами твой голод будет уже утолён, а ты этого не поймёшь. Если съешь слишком много на ночь, получишь несварение желудка.
Они оба были мужчинами, так что все чаши в Восточном дворе, где они жили, были большими и глубокими. Обычно Цзин Шао наедался уже после двух чаш. Сейчас он уже съел много всего, и если бы он доел третью миску риса, ночью ему вряд ли удалось бы сомкнуть глаза.
Цзин Шао тоже это осознавал, поэтому он послушно отложил палочки и выпил полчашки бобового супа. Только когда служанки начали убирать посуду, он понял, что, скорее всего, съел лишнего. Му Ханьчжан беспомощно вздохнул и, выпив чаю, повёл супруга на прогулку в сад.
Поздней весной вечерний ветерок был тёплым и ласковым. Когда он игриво проносился мимо, казалось, можно было почувствовать запах солнца среди аромата цветов.
- Мой отец сказал, что в следующем месяце он повысит Наложницу Цю до второго ранга, Му Ханьчжан подошёл к Персидскому Шёлковому дереву и посмотрел вверх. Дерево было покрыто цветами, они обволокли ветви подобно розовому туману.
- Это замечательно. В будущем ты сможешь называть её матушкой [3], - когда Цзин Шао увидел, что его супруг засмотрелся на цветы на дереве, он вытянул руку и легонько подпрыгнул, схватив горсть соцветий, которые затем протянул Му Ханьчжану.
[3] Напоминаю, дети наложниц должны были называть свою родную мать тётушкой, поскольку единственной матерью считалась законная жена отца. Одно только право называться матерью показывает, как сильно изменится статус Наложницы Цю, а следовательно, и Му Ханьчжана - он не будет считаться бастардом, рождённым наложницей, он будет законным сыном от вторичной жены. Именно об этом и говорил Великий Маркиз в прошлой главе, когда рассуждал о том, что Му Ханьчжан как Ванфэй должен иметь более высокое происхождение, чтобы иметь законные основания подавить Сун Линсинь, которая, будучи дочерью от первой жены, стала наложницей.
- Прекрасные, уже распустившиеся цветы, для чего ты их сорвал? - Му Ханьчжан посмотрел на яркие пушистые кисточки, но не взял их.
- Цветы в дар красоте, - гордо ответствовал Цзин Шао.
Му Ханьчжан смерил взглядом это Высочество, снова начавшее вести себя неприлично.
- Я слышал, их называют цветами страданий; ты правда хочешь преподнести их в дар?
Цзин Шао почесал затылок. Цветы шёлкового дерева и впрямь когда-то назывались цветами страданий. Распустившийся цветок страданий символизировал, что чувства мужа к жене угасли. Да уж, значение не очень удачное. Цзин Шао быстро выкинул цветы, которые держал в руке, и, отломив от дерева ветку, покрытую скрученными листами, сунул её в руку Цзюнь Цина.
- Ну а теперь что? Одно дело - предлагать цветы, но кто же листья-то дарит? - насмешливо поинтересовался у супруга мужчина, повертев в руках ветку и рассмотрев её со всех сторон, но так и не сумев разглядеть в свернувшейся и приникшей к черенку листве ничего особенного.
- Шёлковое дерево распускается днём и закрывается ночью, оно - символ «глубокой любви». Я даю это тебе, дабы счастливый союз связал нас с тобой на всю мою жизнь, на века, навсегда, - смело и уверенно сказал Цзин Шао.
Му Ханьчжан на мгновение ошеломлённо замер. Он опустил взгляд вниз, на листья, которые были плотно закрыты в ожидании рассвета. Он не ожидал, что Цзин Шао скажет нечто подобное. Мужчина не знал, что и ответить. Однако его лицо вдруг залилось румянцем, выглядя ещё прелестнее в ясном лунном свете.
От этого зрелища Цзин Шао потерял дар речи. Он притянул своего Ванфэй к себе и отыскал его тонкие губы своими.