Зачерпнув немного мази на кончики пальцев, Цзин Шао потянулся к тому месту, о котором уже давно мечтал.
Му Ханьчжан закусил нижнюю губу и зажмурил глаза, его длинные изящные ресницы слегка подрагивали.
- Цзюнь Цин, посмотри на меня, - Цзин Шао не мог видеть его таким, пальцами свободной руки он осторожно погладил многострадальную нижнюю губу: - Не кусай. И не сдерживайся, если будет больно - скажи мне, хорошо?
Му Ханьчжан приоткрыл глаза, и, увидев лицо Цзин Шао, его покрытый испариной лоб и его глаза, наполненные теплом и нежностью, вдруг подумал, что этот человек ни за что не причинит ему вреда. Страх, охвативший его сердце, постепенно отступил, он отпустил закушенную нижнюю губу и слегка кивнул.
Тонкие длинные пальцы мягко растирали прохладную смазку по его коже и терпеливо разминали это место, прежде чем медленно толкнуться внутрь.
- Угх... - Му Ханьчжан запрокинул голову и схватился за простыни под собой. Ощущение от вторжения в тело постороннего предмета было отнюдь не приятным, но вскоре движения пальца перестали причинять такой уж сильный дискомфорт, но лишь до той поры, пока внутрь не протиснулись ещё два пальца.
- Больно? - пот с лица Цзин Шао уже стекал по подбородку, капая на грудь лежащего под ним мужчины.
Му Ханьчжан кивнул, затем покачал головой, от этого обжигающего жара он почувствовал онемение и зуд, но не мог сказать, было ли это ощущение болью или же чем-то иным.
Обнаружив, что он уже привык к трём пальцам, Цзин Шао больше не мог сдерживаться. Подтянув к себе пару стройных ног, он осторожно направил себя внутрь.
- А-а-а!.. - Му Ханьчжан подавил свой стон и замолк, не издавая больше ни звука, крепко сжав простыни, суставы его пальцев побелели и дрожали от напряжения. Только через некоторое время он медленно оправился, и одна прозрачная слезинка скатилась по его щеке. Вздрагивая всем телом, он тихо вскрикнул от боли: - Ннн... больно... А-а!..
- Цзюнь Цин, не бойся,
расслабься... - Цзин Шао тоже приходилось нелегко, не осмеливаясь пошевелиться, он нежно целовал глаза супруга, поглаживал его выгнутую дугой спину, пока наконец вспышка острой боли не прошла, и лишь после этого начал медленно двигаться.
- Угх... Ай... - брови Му Ханьчжан сошлись у переносицы, он приготовился к тому, что эта ночь будет полна мучений, но, вопреки его ожиданиям, от медленных и нежных движений Цзин Шао боль постепенно исчезла, заменяясь каким-то новым ощущением, которое трудно было выразить словами, пока мужчина не коснулся определённого места. В тот же миг вспышка ошеломительного удовольствия пронзила его тело, отчего его прежде болезненные стоны тут же сменились соблазнительными.
Услышав этот стон блаженства, Цзин Шао улыбнулся краешком губ и стал двигаться смелее.
- А-ах, ха-а... Ах... нн... это место... не ... а-ах... - после этого даже сам Му Ханьчжан уже не мог понять, что он говорил. Ему казалось, что он попал в безграничную страну грёз, очутившись в маленькой одинокой лодочке, взмывающей вверх и стремительно несущейся вниз вслед за огромными волнами, он не мог вспомнить, как его зовут, не мог сказать, рассвет за окном или же сумерки.
Крепко обняв лишившегося сознания супруга, Цзин Шао удовлетворенно улыбнулся. Этот человек, самое чистое, самое тёплое существо на свете, наконец-то целиком и полностью принадлежал ему. Теперь, когда этот человек надёжно заключён в его объятия, никто не сможет отнять его.
Возможно, когда он только очнулся, его желание хорошо относиться к Му Ханьчжану было вызвано лишь жалостью и виной, а также тем, что он подсознательно хотел крепко обнять последнего человека, который в прошлой жизни давал ему чувство тепла и безопасности. Но теперь, когда они провели вместе эти два месяца, каждое его хмурое выражение лица, каждая улыбка находила отклик в Цзин Шао, это кроткое и терпеливое создание постепенно вошло в его сердце. И когда они стали единым целым, он чувствовал, что в этом мире никогда не будет другого более счастливого или радостного события.
Как писал поэт:
«За фужуновым пологом в жаркой тиши
Провели ту весеннюю ночь.
Но, увы, быстротечна весенняя ночь,-
В ясный полдень проснулись они.
С той поры светлый принц для вершения дел
Перестал по утрам выходить» [1].
[1] Длинное пояснение. Здесь приведён отрывок из поэмы Бо Цзюй-и «Вечная печаль» (перевод Л. Эйдлина). В этом отрывке рассказывается о прекрасном времяпрепровождении императора династии Тан, Сюань-цзуна, в покоях его наложницы, «Драгоценной супруги» Ян. Короче говоря, они занимались «тем самым» до поздней ночи, в результате чего у государя не было ни сил, ни желания вставать по утрам и принимать участие в заседаниях двора. В предпоследней строчке стихотворения автор новеллы заменил
«императора» на «принца».
Му Ханьчжан по привычке открыл глаза рано утром и тут же невольно наморщил лоб. Его тело было так измучено, словно он не спал всю ночь. Талия и то место между бёдрами немилосердно ныли, с его губ слетел тихий болезненный стон. Он попытался вспомнить случившееся прошлой ночью, и его затуманенные глаза мгновенно прояснились, а красивое лицо залилось краской.