Цзин Шао вернулся в свою резиденцию в прекрасном расположении духа. Увидев своего Ванфэй, сидевшего на мягком диване и с улыбкой пролистывавшего бухгалтерскую книгу, он ощутил, как чешутся его руки. Подойдя к супругу и выхватив несчастную книжонку из его рук, мужчина пожаловался:
- Ты буквально светишься от счастья, глядя на какую-то бухгалтерскую книгу, может быть, тебе эти скучные записи милее, чем я?
Му Ханьчжан взглянул на негодяя, который день ото дня становился всё более бесстыжим, и не мог найти в себе сил рассердиться:
- Если сравнивать с другими людьми, то ты милее всех остальных, однако~... - Му Ханьчжан ухмыльнулся, намеренно растягивая последнее слово, а затем одним движением вырвал книгу обратно - ... эта бухгалтерская книга - не человек.
После этих слов он снова погрузился в чтение.
Его лавка открылась только сегодня, и этот бизнес уже начал приносить прибыль. Закупочная стоимость была невысокой, большая часть расходов ушла на изготовление шкатулок, но даже если сложить все затраты, они составляли едва ли треть цены, по которой магазин продавал свои товары. Он действительно неплохо заработал.
- Хмпф! - Цзин Шао обиженно плюхнулся на мягкий диван рядом со своим Ванфэй, - старший императорский брат попал в затруднительное положение в Юньнань-Тибетской области, сейчас даже неизвестно, жив он или мёртв.
- Вот как? - услышав это, Му Ханьчжан наконец перевёл взгляд с бухгалтерской книги на супруга.
Цзин Шао более или менее подробно рассказал о том, что происходило на утреннем собрании, затем слегка вздохнул и добавил:
- Если Юго-Западный Король разгневает Отца-Императора, встанет вопрос об отзыве суверенитета вассальных государств.
Му Ханьчжан скрыл эмоции, промелькнувшие в его глазах, и тихо спросил:
- В таком случае, неизбежно разразится война за возвращение вассальной территории, и тогда... Ваше Высочество примет в ней участие?
Цзин Шао сел прямо, глубоко вздохнул и медленно кивнул:
- Если начнётся война, я возглавлю войска. В конце концов, цель этой войны - захватить обратно три вассальных государства и принести мир на земли Империи! - яркий свет свечи освещал лицо Цзин Шао, на котором была написана непоколебимая решимость. Его голос был твёрд, всем своим видом принц излучал гордость и силу, словно уже стоял на поле боя, своей героической аурой поднимая дух трёх сотен тысяч солдат перед битвой!
Му Ханьчжан некоторое время пристально смотрел на него, поджав губы, и после долгого молчания наконец прошептал:
- Ты потрясающий человек, но я разрушил всё [3]... - талант этого человека в управлении войсками не уступал главнокомандующему основателя страны, как жаль, что он родился не в то время.
[3] Му Ханьчжан говорит о том, что лишил Цзин Шао права на престол, выйдя за него, тем самым разрушив его блестящее будущее.
- Цзюнь Цин! - от этих слов сердце Цзин Шао сжалось от неописуемой боли. В той жизни, когда они были на утёсе на горе Фэн Юэ, Цзюнь Цин сказал те же самые слова. Сказал, что он способный человек... сказал, что всё ему разрушил... И сейчас Цзин Шао не смог сдержаться и прикрикнул на супруга.
Му Ханьчжан, услышав его рык, поднял голову. Встретившись взглядом с покрасневшими глазами Цзин Шао, он понял, что сказал что-то не то. Тут же запаниковав, он растерялся, не зная, что делать:
- Сяо Шао...
Цзин Шао притянул к себе супруга, сказавшего подобную чепуху, крепко обнял его, словно желая слиться с ним одно целое:
- Тебе больше нельзя так говорить,
понимаешь?
Чувствуя, как объятия превращаются в тиски, сжимающие его всё сильнее и сильнее, Му Ханьчжан послушно терпел до тех пор, пока это не стало чрезвычайно болезненным. Он невольно наморщил лоб, но не вскрикнул от боли, а лишь протянул руки, чтобы обнять мужчину в ответ:
- Я запомню это, я больше никогда так не буду говорить... - в конце концов он всё равно не смог сдержать сдавленного стона.
Только тогда Цзин Шао пришёл в себя и поспешно разжал руки:
- Я причинил тебе боль?
Му Ханьчжан покачал было головой, но через секунду его одежды были распахнуты. На первоначально светлой коже его предплечий остались два тёмно-красных отпечатка, постепенно превращающихся в фиолетовые синяки. Охваченный виной Цзин Шао быстро достал несколько целебных мазей и осторожно нанёс на повреждённые участки. По мере того как он разминал и растирал кожу супруга, что-то изменилось, самоосуждение в его глазах постепенно исчезало, а его пальцы, увлажненные лекарственной мазью, медленно скользнули к плечам, а затем от плеч опустились к груди.
- Нн... - Му Ханьчжан быстро перехватил руку, которая начала играть с красной горошинкой, затем посмотрел налево и направо - они всё ещё были во внешней комнате, служанки могли войти в любое время, они не могли заниматься этим здесь.
Однако Цзин Шао не собирался останавливаться, притянув его в свои объятия, он куснул мочку порозовевшего ушка:
- Цзюнь Цин, можем ли мы сегодня завершить наш брак? - сцена, произошедшая на утёсе, мелькала в его голове снова и снова, он испытывал такое отчаяние, что казалось, больнее быть не может. Он хотел обладать этим человеком в своих объятиях, хотел слиться воедино, хотел убедиться, что он сам всё ещё жив, что жив человек в его руках; он хотел доказать себе, что всё это не какая-то иллюзия, что все эти трагедии ещё не произошли!