Увидев вошедшую Сун Фужень, Му Ханьчжан поставил свою чашку на стол, медленно обвёл взглядом толпу слуг и встал:
- С того момента, как вы вошли в это поместье в качестве слуг, вы должны скрупулезно выполнять свои обязанности. Его Высочество всегда был доброжелателен и не привык быть излишне суровым к своим слугам - и это навело вас на мысль, что теперь вы можете делать всё, что вам заблагорассудится?
- Этот слуга не осмелится! - один за другим слуги повалились на колени, бисеринки пота на их лбах выдавали испытываемый ими страх.
- Этим вечером все должны пойти во двор и простоять там два часа, чтобы хорошенько всё рассмотреть. Если в будущем найдётся тот, у кого достанет храбрости совершить подобное преступление против своих господ, посмотрим, какая судьба постигнет этого смельчака! - Му Ханьчжан закончил говорить, но не позволил слугам подняться с колен. Его взгляд переместился на ослабевшую от страха наложницу Ли, лежащую на земле: - До Фу, договорись завтра об отправке наложницы Ли в храм. Пусть она покроет волосы платком и посвятит себя даосизму.
- Слушаюсь! - До Фу, единственный из слуг, кто не стоял на коленях, поспешно поклонился, показывая, что понял приказ.
Сун Линсинь, услышав эти слова, внутренне немного расслабилась. Похоже, никто
не мог достоверно доказать, что именно она подала наложнице Ли эту идею, а позвали её сюда, скорее всего, для того, чтобы проверить, как она отреагирует в текущей ситуации.
Её догадки были верны. У Му Ханьчжана действительно не было доказательств её причастности к этому делу. Он вопросительно посмотрел на Цзин Шао, будто спрашивая, что тот собирался делать, вызвав её сюда.
Цзин Шао нахмурился. Сейчас, глядя на всех этих наложниц, он видел в них лишь бельмо на глазу. Последние несколько дней он старался быть тише воды ниже травы на собраниях двора, но все его усилия пошли прахом из-за этой шумной Фужень и её отца, которых мёдом не корми - дай влезть не в своё дело! Он не удержался и холодно фыркнул:
- Сун Фужень посеяла раздор и передавала информацию за пределы резиденции без разрешения. Бэн Ван завтра же попросит Императора издать указ о твоём понижении до наложницы третьего ранга [2]!
[2] С Фужень (второстепенной жены) до Ци Фэй (официальной наложницы) - на один ранг. В 6-й главе были расписаны ранги и звания наложниц и жён.
Не обращая внимания на вопли и визг Сун Линсинь, Цзин Шао встал, показывая, что разговор окончен. Его виски заныли от начинающейся головной боли. Ну почему ни одна из женщин внутреннего двора не могла сидеть тихо, не доставляя хлопот? Если он хочет прожить подольше в этой жизни, ему лучше держаться подальше от этих ходячих бедствий. Подняв глаза, он посмотрел на своего Ванфэй, одетого в белые одежды. При взгляде на его красивое, но нежное и умиротворённое лицо, Цзин Шао вдруг ощутил, что весь остальной мир будто размылся, отчего Му Ханьчжан выглядел бесплотной иллюзией. Невольно потянувшись вперёд и схватив ладонь мужчины, Цзин Шао махнул До Фу, приказывая ему отвести всех слуг во двор, чтобы те могли посмотреть на Мэн Си и тщательно обдумать своё поведение. Затем он вернулся в спальню, ведя за собой своего Ванфэй.
С того дня положение Му Ханьчжана в качестве Ванфэй Принца Чэна стало незыблемым. За несколько недель первоначально погруженный в хаос внутренний двор шаг за шагом был приведён мужчиной в порядок. В прошлой жизни Цзин Шао кто-то упоминал, что его резиденция была похожа на пруд дракона и логово тигра [3]. Но теперь, при Му Ханьчжане, она наконец превратилась в дом, где он мог бы спокойно отдохнуть.
[3] Хаотичное и неспокойное место, где опасности подстерегают на каждом шагу.
Между тем Император Хун Чжэн до сих пор не высказал своего мнения по поводу предстоящей карательной экспедиции против южных варваров, хотя этот вопрос обсуждался уже много дней.
Когда Цзин Шао был в Военном министерстве по долгу службы, он воспользовался шансом пустить слух, что эта экспедиция будет хорошей возможностью получить военные заслуги, и что он сам твёрдо намерен за неё ухватиться.
Цзин Чэнь велел своим подчинённым передать Четвёртому принцу весть о том, что Старший принц и Третий принц хотят возглавить карательную экспедицию.
В зале собрания двора чиновники бесконечно спорили и ругались друг с другом, но три принца стояли молча, не проронив ни слова.
- Если принцы отправятся в экспедицию, это послужит успокоению народных волнений и образумит варваров, - Император Хун Чжэн окинул взглядом своих сыновей. Старший принц склонил голову, пряча выражение лица. Второй принц был собран и спокоен. Принц Чэн нахмурился, на его лице явно читалось нетерпение: - Вы трое, кто из вас хочет отправиться на юг?
Император Хун Чжэн вспомнил о словах Императрицы прошлой ночью. Честно говоря, он был сыт этим делом по горло. Что она там говорила? Ах, да, что-то вроде: «Третий принц высокомерен и упрям, хоть он и оказал большую помощь в прошлой войне, эти успехи могли вскружить ему голову и пробудить в нём жадность. Старший принц родился от наложницы из скромной семьи, Второй принц - учёный, ему нечего делать на войне. А вот у Четвёртого принца ещё не было возможности показать свои военные достижения, хоть он сын Императрицы». Разве найдётся в мире хоть один родитель, считающий своего сына плохим? Император Хун Чжэн, как правитель, мог наказывать своих сыновей, но при этом не потерпел бы, чтобы другие люди очерняли их хоть одним словом.