Каждая линия пера, каждый символ на шуршащем пергаменте ощущались как шаги к будущему, как воплощение мечты в реальность.
В этот момент я позволил себе роскошь просто остановиться. Остановиться и глубоко вдохнуть, впитать эту спокойную умиротворяющую ауру, которая, казалось, пропитала сами стены моего кабинета.
Воздух наполняли тонкие
приятные запахи: сухой благородный аромат старого дерева, из которого сделана мебель, свежий, чуть терпкий запах чистой бумаги и чего-то ещё, совершенно неуловимого, но бесконечно уютного, напоминающего тепло домашнего очага Да, чёрт возьми, аромат бабушкиных пирожков, которых я никогда не пробовал, но о столько о них слышал. Меня наполняло ощущение полной безопасности и покоя, словно весь внешний мир с его тревогами остался где-то очень далеко.
Наконец-то. Угроза большой войны, которая висела над Истоком, словно грозовая туча, готовая разразиться в любой момент, миновала, отступила куда-то на периферию бытия. И мои собственные, очень личные страхи, связанные с Лексом Могучим, опасения, что этот непредсказуемый тиран всё-таки не забудет старых обид и решит прийти за мной, чтобы, фигурально выражаясь, оторвать мне голову (а может, и не фигурально), тоже потихоньку рассеялись. Рассеялись не разом, а постепенно, как утренний туман под лучами восходящего солнца, оставляя после себя ощущение ясности и облегчения, словно тяжёлый груз свалился с плеч. Не факт, что он не выкинет что-то новое, однако очень скоро его начнут больше занимать эльфы, а не я. Надеюсь, я не числюсь в списке его врагов, но даже если и так, возможно, нахожусь далеко не в первых строках, а значит, можно пока о нём не думать.
А не думать о чём-то, о какой-то проблеме, это уже само по себе великое благо.
Я сидел, откинувшись в удобном кресле, в состоянии полного, абсолютного умиротворения, иногда помахивал ногой и наслаждался чистым, незамутненным кайфом, таким редким в нашем суровом мире, где каждый день это борьба.
Я сделал ещё один медленный глоток чая, позволяя теплу и аромату разлиться внутри, и предался приятной медитации. Размышлял о недавних успехах не только в бизнесе, но и в деле строительства нашего Весёлого града, в развитии его культуры, в обретении той удивительной жизненной силы, о которой я только что думал. Вспоминал, как недавно мы балансировали на грани, и как теперь город процветает. Это было время наслаждения плодами своих трудов, время для тихой гордости и планирования ещё более амбициозных проектов. Я чувствовал себя на вершине мира, купаясь в ощущении достигнутого.
Но, как часто случается в нашем неспокойном мире, истинный покой штука хрупкая и длится, увы, недолго. Только я полностью погрузился в свои приятные мысли и не менее приятные планы, и уже чуть было не задремал на рабочем месте, как внезапно, без всякого предупреждения, в тяжёлую деревянную дверь моей Администрации кто-то заколотил. Заколотил так яростно, настойчиво и громко, словно весь мир вокруг рушился, и от скорости и силы этих ударов зависела его жизнь, а может, и жизни всего города. Мир покоя рухнул в одно мгновенье, разбившись о резкий тревожный звук.
Едрёна вошь!
Ломятся прямо как коллекторы в девяностые, когда ты немного задержал платёж по кредиту.
Алексей! раздался снаружи знакомый, но какой-то панический голос. Открывай дверь, чёрт тебя подери! Срочно!
Вот не было печали! Это же голос Демида Серебрянникова! Что-то я не припомню, чтобы старый воротила Торговой гильдии назначал мне встречу среди своего плотного графика.
Что-то заставило его нарушить все свои планы, либо же его график внезапно перестал быть таким насыщенным?
Я кивнул Глыбе, который как обычно стоял у двери, словно высеченный из камня, невозмутимый и внушающий уважение своей неподвижностью. Я даже не произносил приказа, просто короткий, понимающий взгляд, и этого оказалось достаточно. Тот молча повиновался без лишних движений или вопросов, и рывком распахнул тяжёлую деревянную дверь.
От резкого движения по полу пробежал ощутимый сквознячок, мгновенно принеся с собой резкий запах снега, мороза и чего-то ещё неуловимого, но очень похожего на тревогу, словно холодный ветер принёс с собой дурные вести.
И вот в проёме нарисовался Демид Серебрянников из Златограда, собственной персоной. Он буквально влетел в кабинет, не сбавляя скорости и, казалось, расталкивая невидимые препятствия на своём пути, с единственной целью немедленно, бросив любое дело, поговорить со мной.
Судя по его виду, дело обстояло из рук вон плохо. Выглядел он, прямо скажем, просто ужасно: взъерошенный, рубаха явно не первой свежести и сидит криво, перепуганный до чёртиков, глаза бегают по комнате, как у нашкодившего кота, который только что разбил любимую вазу хозяйки.
Его появление здесь, в моём кабинете, так открыто, средь бела дня, да ещё и в таком состоянии, уже само по себе являлось грубейшим, вопиющим нарушением нашей с ним строжайшей договорённости о полной конспирации.
Спалился, как последний школьник с сигаретой
за гаражами, которого поймал директор школы. Надо же как неосторожно! Что, чёрт возьми, могло заставить его так рисковать?