И-и, бедная ты моя, бедная! тоненько взвыла мне в ухо старуха и шлепнула тряпкой по голове. А сиди, сиди, матушка, косу-то расплести придется!
Может, сослепу, мне, по крайней мере, хотелось на это надеяться, она так рванула меня за волосы, что голова тотчас отозвалась уже знакомой болью, и я вскрикнула. Дети вздрогнули, я закусила губу не потому что старуха варварски драла меня за локоны, потому что я должна была немедленно что-то сделать.
Кто бы я ни была, почему мои дети живут в таком аду?
Бедолаженька моя, горемычная, с наслаждением причитала старуха, разбирая мою косу и одновременно промакивая мне рану на голове. Ни батюшки, ни матушки, некому вступиться за кровиночку мою, сгинули от хвори черной! А ты терпи, терпи, милая, как уж заведено, бабий удел, он такой, хоть ты баба, хоть дворянских кровей Поклонись в ноженьки благодетельнице, умилостивь, не перечь, глядишь, и полегче станет.
Старуха разбередила рану, она горела, я догадывалась, что от ее врачевания больше вреда, чем пользы, но молчала, только губы прикусила до крови.
Если у меня есть дети, значит, есть муж. Кто он и где он, и с его ли ведома и воли я заперта в каморке, а детей хотят продать? И еще вопрос: откуда у меня на голове, на затылке, рана? Я вспомнила, как и где очнулась подвал, лестница, разбитая крынка, и я лежала лицом вниз. Я никак не могла получить такую рану во время
падения, значит, я получила ее до того, как оказалась в подвале, и, скорее всего, то, что я рухнула, а не спустилась, и было следствием этого неслабого удара.
В доме-то чужом никакой радости, никакого просвета, напевала старуха, не забывая дергать меня, как марионетку. А золовка смутьянка, лисы коварней, змеиная головка, хитра на уловки
Кому выгодна моя смерть, если я согласилась с планами Ларисы отделаться от детей и что она еще говорила? Про Макара Саввича, кто бы он ни был, и «приплод», который ему не нужен. И «что я буду за жена». Великолепная стратегия, но покойницу замуж не возьмут.
Повернись, барыня, ко мне Была дочь любимая, была мужнина жена, а нонче-то доля твоя лихая, вдовья.
Вдова, отметила я, не отрывая взгляд от притихших детей. Вдова, чьих детей отправляют в чужие семьи. Если Лариса моя золовка, стало быть, она с легкой руки и моего полного непротивления избавляется от собственных племянников. Какого черта, в чем резон?
Кошке в ножки поклонишься, вчерашним днем жива
Старуха выла умеючи, артистично, как профессиональная кладбищенская плакальщица, даже глаза в момент, когда мне удавалось увидеть ее лицо, прикрывала от удовольствия. До меня дошло, что это безусловно спектакль, на что-то рассчитанный.
Пожалеть тебя, бедняжечку, да приголубить некому, ни кола, ни двора своего, дети-сироты-ы
Старуха вывела особо трагическую руладу, и близнецы под столом как по команде заревели. Я рванулась, оставив у старухи в руках добрую прядь волос, и выхватила у нее окровавленную тряпку.
Заткнись! рявкнула я негромко и швырнула тряпку старухе обратно. Рану я позволила растревожить зря, мало того, что голова была мокрая, я теперь чувствовала, что кровь пошла снова, но я бездумно утерла ее с виска, подошла к столу и присела на корточки рядом с детьми.
Они заревели еще громче. Я вздохнула, потянулась к ним, заметила кровь на ладони и вытерла руку о лиф.
Идите ко мне, милые не бойтесь. Наташенька, Женечка, посмотрите на меня.
Я опасалась пугать их сильнее. Старуха своим нытьем навела на малышей жуть, теперь я преследую их в маленьком убежище. Наверное, я делаю что-то не так, подумала я, встала, села на кровать, шугнув оттуда старуху.
Что сказать детям, которые в своем несмышленом возрасте уже знают, что я за мать? Возможно, они помнят, как жили с отцом, и это совершенно точно была не клетка без окон. И мать, наверное, тогда была другой, не той, которая согласно кивала на предложение продать малышей, чтобы устроить свою жизнь с каким-то там первым встречным.
Женя, я разве позволила тебя увезти?
Малыш перестал плакать, шмыгнул носом, задумался, потом помотал головой.
Что я сделала, когда ты закричал?
Ты пришла? сказал он так, словно сам себе не верил. Ты ругала тетушку.
А еще? Что я сказала?
Что у тетушки щи выливаться будут и зубами она будет хвастаться
Да, я немного не это имела в виду. Но ребенок запомнил то, что запомнил.
Ой, барыня! полупридушенно захрипела где-то за моей спиной старуха. Да что за лихо тебя попутало? Благодетельнице
Цыц! рыкнула я. Женечка, я позволю, чтобы с тобой или Наталичкой случилось что-то плохое? Тогда почему ты плачешь? Иди сюда. И ты, Наташа, иди. Идите ко мне.
Малыши осторожно выбрались из-под стола. Женя был смелее, подумал, смешно поиграв бровками, подбежал ко мне, уткнулся в грудь носом и засопел. Наташа внимательно наблюдала за ним, бочком, но тоже подошла, и руки у меня все еще были грязные, когда бы и где я успела их как следует вытереть, но я обняла детей и постаралась, чтобы они услышали и запомнили мои слова.
С этой минуты, с этого дня, прошептала я, никто и никогда не посмеет причинить вам зло. У вас есть мать. И что бы ни случилось, я всегда буду защищать вас. От всех.