Или наоборот, Липочка очень умело прикидывалась дурехой, и драгоценности надежно припрятаны от ушлых кредиторов. Правда, так вышло, что теперь их не выцепить никому, по доброй воле Лариса их не отдаст, но подобру я ее просить и не собираюсь. Клавдия, кстати, тоже уже покойная, говорила тому же Обрыдлову, что украшения пропали но, опять же, это могла быть часть семейного плана по облапошиванию всех вокруг.
Парашка все не шла, меня это уже начинало злить, и, чтобы не пугать своим перекошенным лицом детей досталось им от меня уже за эти два дня! я тепло и счастливо улыбалась малышам и думала, что сделаю, как только получу назад хоть что-то из своих драгоценностей. Куплю детям новую одежду, потому что из своей они уже выросли, хотя бы пару новых игрушек и кроватки, пусть мне и нравится спать вместе с ними, но тесно. И съезжу посмотрю, что за ряды оставил своему сыну мой недотепа-муж.
Несмотря на подсвечник в моей руке и оплеуху, моя золовка все еще рассчитывает поставить меня на место. Если она не присмиреет, надо будет отсюда съезжать.
Давным-давно, задолго до той эпохи, в которой я оказалась, я бы считалась «матерой вдовой» матерью сына-наследника. Что того наследства, конечно, кроме долгов
Наташа, иди я тебе косу заплету, позвала я, и дочь с готовностью подбежала и уселась мне на колени.
Женечка тоже бросил кубики и подлез мне под руку. Я пропустила через пальцы волшебные детские локоны, млея и сходя ума от нежности и улыбаясь от сердца. Дверь открылась, и на пороге возникла Парашка.
Тебя только за смертью посылать! окрысилась я весело, надеясь, что дети смысла слов моих не поймут.
Молчи, барыня, молчи, глупая! она схватилась одной рукой за голову, другой прикрыла рот. Мне показалось, что сейчас нет ни единого намека на лицедейство, нужно быть гением, чтобы изобразить такой испуг. Не накликай! Только что здоровая была, и на тебе, скорчило, ногами сучит, Домна Евграфа за дохтырем послала, да толку, не доживет.
Глава девятая
Я осторожно ссадила малышей с колен, прислушиваясь к звукам в доме. Ничего подозрительного я не слышала и, продолжая напряженно улыбаться, распорядилась:
Заплети Наташеньке косу и не уходи отсюда, если только пожар не начнется. Поняла? Не оставляй детей ни на минуту.
Мама! заканючил Женечка, сообразив, что меня опять куда-то понесло. Ты еще долго будешь расти, солнышко, прежде чем начнешь понимать: иногда приходится оставить то, что тебе дороже всего на свете, чтобы его защитить.
Но как же сложно каждый раз делать шаг за порог, зная, что малыши смотрят вслед!
Я скоро вернусь, золотце, пообещала я. Мама вас очень любит. Прасковья, смотри у меня!
Парашка была не лыком шита, а может, я для нее так и осталась несмышленой подопечной. Прежняя Липочка так точно, а новую она знала какие-нибудь неполные сутки.
Вот чего тебе, матушка, там потребно? возмутилась она, принимаясь заплетать Наташеньке косу. Не вертись, барышня, смирно сиди! Что, барыня, без тебя не помрет? Не она первая, не она и последняя
Это вот на что она сейчас намекает?
Вот дурная, прошипела я, проглотив слово, которое детям пока было знать ни к чему, и вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Сначала странная смерть моего мужа, в которой Лариса обвиняла тихую Липочку, потом смерть Клавдии,
потом попытка убить меня, теперь и Лариса при смерти? Кому же выгодно устранить всех возможно, Домне, но из всего богатства долги, старый склад вместо нормального дома и ряды, которые даром никому не сдались. А мне нужно быть рядом с очередной умирающей, когда явится доктор, чтобы хотя бы на этот раз не допустить на себя подозрений. Я не могу позволить себя обвинить, не имею права попасть в тюрьму, потому что я оттуда не выйду, какие в этом времени доказательства, какая презумпция невиновности, хорошо если раскаленным железом не тычут в ребра, как век назад, и не подвешивают на дыбе.
В коридоре висела гробовая тишина, и болезненный, приглушенный стон я услышала, лишь когда вошла в ту самую комнату, в которой вчера все началось.
И раздраженный голос Ларисы, сдавленный, будто ее душили.
Чем доктору за визит платить, дура ты, дура? Мало я на Леонидку твою истратилась? А ты замолчи, встала и пошла работать, ленивая дрянь!
Домна что-то отвечала, но я не разобрала, пока не вбежала в кухню.
Ой, матушка-матушка, ой, помоги, матушка, помоги! измученно стонала Зинаида, скорчившись на грязном кухонном полу, и Парашка была права, она действительно сучила ногами, и юбка задралась, обнажив стройные ноги в изумительно новых черных чулках. Ой, ой, помоги-помоги!
Тебе что? крикнула, чуть не плача, мне Лариса, и она сокрушалась не шутя. Что же, с учетом трат, которые у нее уже были, я ее кручину понимала. Слишком много смертей.
Слишком. Много. Смертей.
А то, что я вижу, похоже на что угодно: на перитонит, аппендицит, на колики или камень в почках, на внематочную беременность, в конце концов. Я не врач, и близко у меня нет медицинского образования, но зато есть общий уровень образованности, который в этом времени не снился даже маститым профессорам.
Не обращая внимания на визги Ларисы, я присела возле Зинаиды и заглянула ей в лицо. Она в сознании уже хорошо, она способна на связную речь, ее не рвет, нет слюнотечения, и важно понять, ухудшается ли ее состояние или стабильно. Что я смогу поделать с этим пониманием, вопрос второстепенный.